Книга Полицейское дно, страница 47 – Алексей Макеев, Николай Леонов

С Чикуновым Гуров не стал устраивать диалогов и споров. Он сразу в ярких красках рассказал ему, в какое тот попал положение. И именно Чикунов, а не оба оперативника. Не надо тешить его надеждами, что они вдвоем будут переносить тяготы и лишения, связанные с расследованием и отбыванием срока, если до этого дойдет. Это они грязные дела делали вместе, а отвечать и сидеть будут каждый по отдельности и каждый за себя. Правда, срок за групповое преступление будет выше. За двоих или сколько их там было в деле.

Чикунов это понял. Точнее, испугался и сразу согласился на предложение Гурова. Он потерял «ведущего», и ему срочно нужен был другой «ведущий». Гуров вспомнил психологию, которую изучал в институте и которая ему помогала в работе все эти годы. Психология коллектива, она всегда останется такой, и не важно, криминальный это коллектив или созидательный, производственный. Всегда есть лидеры, есть генераторы идей, есть помощники, а есть просто исполнители.

Показания, которые подписали оба оперативника и потерпевший Белкин, легли в дело оперативной разработки в кабинете майора Синицына. Сканкопии Гуров отправил, как и предыдущие материалы, Крячко. Станислав по телефону рассказал о своем разговоре с Орловым, когда он посвятил его в дела Гурова в Усть-Владимирове. Петр категорически велел продолжать раскапывать и вести себя осторожно. Он обещал любую помощь, если возникнет необходимость.

Лев потушил свет, вытянулся на кровати и позвонил жене. У Маши был усталый, но очень теплый голос. Как же мне не хватает его, неожиданно подумал он. Заканчивается рабочий день, спадает дневное напряжение, можно переключиться со своих оперативных дел. Ты возвращаешься домой и слышишь Машин голос, видишь ее улыбку или, наоборот, сосредоточенное лицо, потому что она весь день репетировала и у нее опять «не идет образ». Он любил ее всякой. Доброй и милой, когда она встречала его у двери, целовала в щеку и отправляла мыть руки перед ужином… и он чувствовал, что с кухни пахнет вкусным… Он любил ее уставшей, сонной, в состоянии апатии, когда Маша закутывалась в плед и лежала на диване или забиралась с ногами в кресло. Это означало, что у нее в театре что-то не так, как ей хотелось бы, как ей нравится, что творческому процессу что-то или кто-то мешает. Актеры, люди с тонкой душевной организацией, если им мешать или даже не давать творить, впадают в апатию. У них муторно на душе, некоторые начинают пить или бросают театр, а потом невероятно страдают и ищут пути назад. Любой ценой. Это особый мир особых людей. И Мария Строева, его жена, была из этого мира, и Гуров очень ценил, что она любит его, что она стала его женой. Он любил ее даже раздраженную, когда она металась по квартире, все швыряла и называла себя бездарной курицей. Подхватывал ее на руки и кружил по комнате, пока она не успокаивалась и не просила поставить ее на место.

– Ты сегодня обедал? – спросила Маша.

– И обедал, и ужинал, – заверил с улыбкой Лев. – У них здесь в управлении очень хорошая столовая. Знаешь, я даже начинаю привыкать к размеренной жизни. Пришел на работу, четыре часа за столом с документами, потом спустился в столовую и не спеша, со вкусом, пообедал. Потом еще четыре часа с документами, потом снова не спеша в гостиницу, ужин в кафе и в номер, к телевизору в удобное кресло. Боюсь, что отращу себе здесь брюшко, стану ленивым, неповоротливым. Хочешь, я привезу тебе двойной, нет, тройной подбородок из этой командировки?