Книга Черная метка в паспорте [сборник], страница 48 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Он в крови, шея в крови. Я не буду его трогать! Я не могу!

Кто-то на другом конце провода упорно бубнил, отдавая приказы. Афанасьев почти со слезами в голосе отказывался:

– Я не буду, я не могу. Он же мертвый. Зачем мне проверять его карманы? Я не смогу, нет. Я пойду, просто оставлю его здесь. Его не скоро найдут, мне надо уходить как можно быстрее. Я же говорил, даже несколько часов не могу. Никаких больше изоляторов. Я заплатил за освобождение! Мне нужно быть на свободе, а не сидеть за решеткой. Срочно!

Голос в трубке стал громче, Лев даже смог различить грозный рокот собеседника. Сергей с глухим стоном наклонился и трясущимися руками принялся охлопывать карманы куртки. Дотронувшись до липкой крови, которая растекалась по воротнику из рассеченной ссадины на затылке, он заскулил еле слышно, и все же продолжил осмотр. Голос в телефоне пробурчал:

– Не вой, ноешь, как баба. Ищи, кто это такой?! Что за клоун?! Ты в машине должен был быть один, я точно знаю. Больше никого Сладкевич не отправлял, кроме тебя.

Голос был знаком Гурову, он крепко сжал челюсти, чтобы не выдать себя. Сердце, казалось, грохочет как трактор от волнения, а от огромной шишки на затылке пульсировала жгучая боль, заполняя все вокруг. Однако Лев не мог вздохнуть свободно или шевельнуться, чтобы не спугнуть Афанасьева и его сообщника.

Дрожащие пальцы нащупали твердый переплет служебного удостоверения. Сергей Афанасьев больно нажал коленом в плечо, приподнимая тело опера, чтобы добраться до находки. При виде разбитого лица, теперь залитого уже настоящей кровью, он ринулся в сторону, там не смог справиться с приступом. Мужчина согнулся за соседними кустами в рвотном спазме. Отдышавшись после тошноты, преступник с трудом прошептал в телефон:

– Нашел, у него удостоверение из органов, – мужчина шагнул в сторону от лежащего тела, подставил внутренности документа под тусклый свет луны. – Фамилия – Гуров. Не могу больше прочитать – темно. Мелко что-то еще написано.

Голос его собеседника в телефоне взорвался ругательствами, Афанасьев растерянно пытался возражать:

– Я не знал, не знал, что он из Москвы. Никогда не видел его! Я просто убегал и ударил палкой, чтобы остановить. Да как, убийство опера?! В смысле, убийство? Я… я… не знаю его даже, не хотел убивать. Зачем? Откуда он в машине? Ты должен был все контролировать и организовать! Я не буду платить оставшуюся часть, если ты не избавишься от этого Гурова. Он всех сдаст!

Мужчина нервно затоптался на крошечном пятачке, слушая, что говорит ему голос. Потом вдруг взвился в приступе ярости:

– Я не буду его закапывать. Слышал? Я один за это отвечать не буду. Или ты приезжаешь и помогаешь мне все исправить! Или я иду и сдаюсь, а потом рассказываю, кто помог мне развалить дело, кто меня отпустил под домашний арест, кто помог бежать. Ты говорил, что все будет в порядке. Ты обещал, что я буду на свободе и больше не вернусь ни в камеру, ни под домашний арест. Я жду уже несколько месяцев, вместо свободы только бесконечные допросы, новые обвинения. Приплели мне этих пропавших баб, да не видел я их и знать не хочу. Мне все надоело! Ты взял деньги, отрабатывай их! Я жду здесь. Полчаса, и если тебя не будет на месте в этом чертовом лесу, то мне будет плевать на все. Я не хочу брать на себя убийство мента, я тут ни при чем. Ты говорил, что в машине никого не будет, я просто обману охрану и свалю. Все! Заткнись! Замолчи! Да, мне надо было срочно свалить, я не мог ждать до утра. У меня важное дело. Я не буду слушать, ты получил от меня кучу денег, урод! Отрабатывай их! Или я тебя лишу денег, лишу твоей работы! Если я сяду, то ты вместе со мной!