Книга Смерть в подлиннике, страница 93 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Путь в дом был отрезан. И тогда Алексей вспомнил про Buick Regal GNX, на котором Шеффер вернулся домой.

Он надел пальто, вышел в ночь, дошел до машины. Потянул за ручку двери, и дверь поддалась. Алексей вынул из кармана зажигалку и осветил салон. На заднем сиденье лежал плоский фанерный ящик.

Над Ютербогом стояла глубокая ночь. Здесь, на возвышенности, Алексею открывался отличный обзор на город со всеми его шпилями, старинным монастырем и черепичными крышами. Все спали глубоким сном.

Он поискал в багажнике и нашел там новенькую канистру с бензином. Потом вернулся в дом, подошел к камину и недолго смотрел на свечи.

Позже, уже сидя на заднем сиденье попутной машины, Алексей вспомнил, что даже не проверил ящик. Он мог быть пуст. Не дай бог.

Но в ящике было то, за чем он сюда приехал. Автопортрет Рафаэля Санти в ужасно плачевном состоянии.

Алексей пока не думал, куда он его денет. Шеффер «засветил» автопортрет в посольстве, его видели, его запомнили. Кажется, и пресса была. Продать уже не получится. Алевтине он возвращать его не хотел.

Придется оставить у себя, а потом будет видно.

Моргунов замолчал. И вид у него был не то что спокойный, а даже умиротворенный.

– Утром следующего дня Алевтина узнала о пожаре. Куда-то уехала до вечера, ничего не объяснив. Совсем скоро мы с ней вернулись домой. Только вот я остался, а она нет. Я вам об этом уже рассказывал. Послушайте, Лев Иванович. Я осознаю тяжесть своего поступка. Но если вы меня арестуете, то я не доживу до суда.

– Вы зря беспокоитесь, Алексей Егорович.

Гуров подошел к двери и обернулся, чтобы посмотреть на старика. В своем халате, лохматый, с тростью, зажатой между коленями, он выглядел очень жалко.

– Вы знали, что в Германии Алевтина Михайловна родила дочь?

– Да вы что! – прошептал Моргунов. – Подождите.

Он сделал попытку встать на ноги, но не смог.

– А кто же отец?

– Какой-то немец, – пожал плечами Гуров. – Ее зовут Александра. Саша, если по-нашему.

Моргунов смотрел на Гурова, не мигая.

– Я просто хотел, чтобы вы знали, – добавил Гуров. – Сейчас я поеду к ней, чтобы сообщить, что мать, которую она искала, жестоко убили. Пожелайте мне удачи.

– Сил вам, – едва слышно пробормотал Моргунов. – Передайте Саше привет от… друга ее мамы. Вдруг она захочет встретиться и поговорить? Я буду рад ее увидеть.

«Не захочет, – подумал Гуров. – Хватит с нее потрясений. И мне тоже достаточно».

– Алексей Егорович, а где же тот самый автопортрет? – неожиданно вспомнил Гуров. – Продали?

– Снимите вон ту репродукцию со стены, – попросил Моргунов.

– Вот эту?

Гуров привстал на цыпочки и аккуратно снял с гвоздя тяжеленькую рамку.

– Полотно спрятано за задней стенкой. Я поместил его туда сразу, как вернулся в Москву. Мне даже страшно представить, в каком оно состоянии. Если хотите, то забирайте. Мне оно не принесло счастья. Нужно было оставить его в доме на холме. Но тогда я мало что соображал. Решайте, Лев Иванович. Я готов ответить за свой поступок.

Гуров подержал картину в руках, после чего подошел к стене и вернул рамку на место. Моргунов, не понимая, следил за его движениями.

– Мне пора, Алексей Егорович, – произнес он. – Спасибо за чай.

– Вы отказались, – снова напомнил Моргунов.

– Да? А я и забыл, – улыбнулся Гуров. – У вас замечательные соседи. Они готовы помочь. Там маленький ребенок, между прочим. Посидели бы с коляской в сквере, на свежем воздухе. Дедушек много не бывает. Вы наверняка давно были на улице.