Книга Школьная бойня, страница 182 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Да-да, все это правда, – закивала Анна Петровна, взяла Гурова за руку и повела его куда-то в глубину комнаты.

Пройдя сквозь строй вешалок и через ряд зеркал, они очутились в закутке, где стоял столик, пара стульев, плита и очень маленький холодильник.

– Садитесь, – скомандовала полковнику Анна Петровна. – А я налью нам чаю. Или вы любите кофе? – поинтересовалась она, сделав фонетический акцент на букве «ф».

– А дайте мне лучше стаканчик холодной воды, если есть, – попросил Лев Иванович. – А то такая духота тут у вас, что даже глаза у меня и те высохли.

– Духота? – удивилась Анна Петровна. – А мне кажется, что наоборот – прохладно в помещении. Но это у меня особенность такая, вы на это не обращайте внимания. Надо мной все всегда в этом плане шутят: мол, с ее-то габаритами еще и постоянно мерзнет.

Костюмерша налила Гурову воды, и он залпом и с большим удовольствием ее выпил. Женщина налила ему еще, но стакан в руки не дала, а поставила рядом.

– Холодная вода в жаркую погоду очень вредна для здоровья, – мягко сказала она, чем и напомнила Гурову жену, которая постоянно следила за его здоровьем, запрещая ему, в том числе, пить холодную воду в жару.

– Знаете, а ведь у меня жена актриса, – неожиданно для себя самого разоткровенничался Лев Иванович. Он отчего-то чувствовал себя очень уютно и защищенно рядом с этой огромной женщиной.

Анна Петровна улыбнулась, но ничего не ответила. Она налила себе в чашку горячего чая и села напротив Гурова.

– Скажите, Анна Петровна, вы ведь хорошо знаете всех, кто работал в театре и кого уволили в начале этого года?

– Конечно! – немного удивленно воскликнула костюмерша. – Я двадцать лет тут работаю. Все замечательные люди, просто замечательные! Один только Алексей Иванович Сенечкин с супругой Аличкой Сергеевной чего стоят! Алексей Иванович потомственный, заслуженный актер! А Мариночка Нестерова! А Лелик, вернее, Леонид Иванович Крестов! А Пришибайло Нестор Петрович! Он вообще старейшина нашего театра, еще Раневскую и Райкина лично знавал, – с жаром стала перечислять уволенных актеров Анна Петровна, прижав обе ладони к груди. – Так жаль всех-всех, кого уволил этот наш Лешик! Простите мне мои эмоции, но вся труппа и персонал так называют худрука Олешика. Лешик – и больше никак! Он как пришел, так у нас тут как в глухом лесу стало – зрителей и калачом ни на один спектакль не заманишь! Три калеки ходят да молодежь, чтобы на полуодетую Офелию посмотреть да попохабничать.

– Грустно тут у вас все, – сочувственно произнес Гуров. – И как же теперь жить тем, кого уволили? Ведь актеры – народ особенный, их трудно на другое занятие перестроить. Мало кто из них себя в другой профессии реализовать сможет…

– Ой, правы вы, полковник! Ой, как правы, – согласилась Анна Петровна. – Вот взять хотя бы нашего секретаря, Светлану Владимировну. Ее, к слову сказать, худрук тоже с месяц назад выставил за дверь, заменив на это… – Анна Петровна повертела кистью руки перед собой. – Так она как была секретарем, так после увольнения себя и реализовала как секретарь, устроившись в частное агентство недвижимости. А как в нашем актерском мире реализоваться, если ты Отелло, к примеру, или шут короля Лира? Как, я спрашиваю? Никак. Вот то-то и оно. Поэтому встали наши лучшие актеры на биржу и ждут, когда им хоть какая-то работа по душе попадется. Да только чему у нас в городке попадаться? – костюмерша безнадежно махнула рукой.