Книга Школьная бойня, страница 192 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Ой, да какая уж там нажива! – махнула рукой Аличка Сергеевна. – Мы себе и оставляли-то пару-тройку тысяч долларов на грим и на съем квартир в Москве. Мы ведь на учете на бирже труда сейчас с Алешей стоим. Там нам даже деньги какие-то платят.

– Вот именно, что какие-то, – проворчал Сенечкин. – Но главное не в деньгах, а в том, что мы не можем теперь заниматься своим любимым делом – играть на сцене.

– Печально это все, – подтвердила его слова супруга. – Алеша ведь потомственный актер. А вы знали, что еще его дед и отец играли в Чаплинском театре? – обратилась она с вопросом к операм и сама же на него и ответила: – Вам наверняка об этом уже рассказали и Нестор Петрович, и Анна Петровна.

– А, так вы и о том, что мы с Анной Петровной беседовали, тоже в курсе? – удивился Крячко и, взглянув на Гурова, пояснил: – Мне Алина Сергеевна сказала на кухне, что она, когда с мужем ехала сюда, уже знала, что мы их уже вычислили. Им Нестор Петрович позвонил и сказал о приходивших к нему двух полицейских.

– А Анна Петровна тоже вам звонила? – приподнял бровь Гуров. – Она вроде бы сказала, что…

– Нет-нет! – покачала головой Сенечкина. – Простите, что перебиваю… У нее нет нашего номера телефона. Но она звонила Нестору Петровичу и рассказала ему, что вы с ней беседовали, а уж Нестор Петрович мне о том сказал. Просто я об этом в разговоре с вами, – она кивнула Крячко, – не упомянула. Вы знаете, актеры, особенно те, которые долго проработали вместе в одном театре, очень между собой дружны. Все как одна семья. И секретов друг от друга никто не имеет. И уж коль нами интересуются двое мужчин из органов, то, конечно же, кто-нибудь из актерской братии нас обязательно о том уведомит! И, как видите, уведомили.

– Ну, теперь мне понятна ваша осведомленность касательно нашего пребывания в славном городе Чаплинске, – ответил Гуров. – А то вот Алексей Иванович говорил тут, когда мы вам представились, про интуицию…

– Нет-нет, Алеша ничего не знал! – поспешно сказала Алина Сергеевна. – Это я и с Нестором Петровичем разговаривала, и с жэковским работником, – она хитро посмотрела на Крячко. – Но мужу я не стала говорить, что нас вычислили. Так что интуиция, Алеша, тебя не подвела, – она ласково положила руку на колено мужа.

– Тогда, Аличка, если позволишь, я сам обо всем расскажу, – Сенечкин, разволновавшись, начал теребить край скатерти, но потом просто положил руки на стол и сцепил пальцы в замок. – В конце концов, все началось с моего увольнения из театра.

– Хорошо, рассказывай, но только сильно не волнуйся. Договорились?

Сенечкин молча кивнул и опустил голову, по-видимому, собираясь с мыслями и набираясь смелости.

– В начале февраля наш художественный руководитель, – начал рассказывать Алексей Иванович, – пригласил меня в кабинет и предложил написать заявление об уходе. Для меня это было шоком, но я принял этот удар как должное, потому как готов был к такому повороту событий на фоне того, что прежде из театра уже были уволены еще трое наших самых лучших актеров.

– Нестерова, Пришибайло и Крестов, – понимающе кивнул Гуров.

– Да, Мариночка, Леня и Нестор Петрович, – горестно сказал Сенечкин и продолжил: – Аличка права, мне очень сложно далось это увольнение в плане… В моральном плане, скажем так. Даже то, что моя супруга поддержала меня и тоже уволилась из театра по собственному желанию, не стало для меня утешением. Даже – наоборот. Я, как мужчина, задумался о будущем… о нашем с ней будущем… и пробовал браться за всякую работу.