Книга Школьная бойня, страница 41 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Учительница, все это время стоявшая посреди комнаты, поискала взглядом, куда бы сесть. В сторону дивана она даже не посмотрела – соседствовать с Гуровым ей явно не хотелось.

– Все в порядке? – решил ей помочь Лев Иванович.

– Да. Действительно, и почему же я не позвонила в «Скорую»?

– Да, почему?

– Потому что увидела, что он умер. «Скорая» бы ничем не помогла.

Она ушла на кухню и вернулась с табуреткой в руках. Поставила ее на том месте, где стояла до этого, и наконец села, старательно избегая смотреть на Гурова.

– Вы разговаривали с кем-нибудь из наших? – спросила она. – С учителями, с директором?

– Пока что только с учителем физкультуры.

– О, ну конечно. И что же он вам рассказал?

Она вскинула голову и теперь, уже открыто, посмотрела на Гурова, ожидая ответа.

– Ольга Игоревна, я сейчас беседую с вами, – напомнил Лев Иванович.

– Вы спросили, почему я решила, что Олега убили, – повторила она. – Я не просто так спрашиваю о том, что именно вам наплел наш дорогой и уважаемый учитель физкультуры. А самое прикольное, знаете в чем? В том, что я до поры, до времени считала физрука хорошим другом.

– И что же между вами произошло?

– Вот уж кто постоянно издевался над Шлицманом. Об этом он вам тоже рассказал или тактично умолчал, выставляя себя исключительно с положительной стороны?

– Нет, об этом он ничего не говорил, – осторожно ответил Гуров.

– Разумеется, – презрительно улыбнулась Арефьева. – А налью-ка я себе еще стаканчик. Как вы на это смотрите?

– Отрицательно, – твердо произнес Лев Иванович. – Потерпите, пока я уйду.

– Да не стану, не бойтесь, – продолжила Ольга Игоревна. – Не могу я столько пить… Просто…

Вот этого Гуров и не хотел сейчас больше всего – истерики. Тогда и разговора не получится. Но это с одной стороны. С другой же, находясь в расстроенных чувствах, человек порой выдает такие ценные факты, о которых никому и никогда бы не рассказал. Каждый раз, оказываясь перед выбором, Гуров ломал своего внутреннего мента, который настойчиво требовал любым способом добыть желаемое. И надо сказать, не всегда одерживал над ним победу. Но в случае с женщиной, которая с трудом справлялась с собой, он все же решил остаться человеком.

– Выкладывайте как есть, Ольга Игоревна, – разрешил он. – Можете даже в выражениях не стесняться.

Арефьева пару раз шмыгнула носом, но слезы на ее лице так и не появились.

– Нечего мне скрывать. Все они убивали его. Морально, психологически – как хотите. Вот он и не выдержал.

– То есть вы рассматриваете суицид?

– Даже если так, то его заставили это сделать. Довели.

– У него были проблемы со здоровьем?

– Не было.

– Точно знаете?

– Не было же, говорю, – уже громче повторила Арефьева. – Сам как-то сказал, что сердце у него, как ни странно, работает как часы. И у врача он недавно был. Я сама его уговорила обследоваться. Ничего серьезного по анализам не нашли.

– Понятно. Понимаете ли, Ольга Игоревна, Олег Алексеевич Шлицман был убит в прямом смысле этого слова, – произнес Гуров. – Скончался от последствий полученной травмы головы.

– Он же не сам упал и ударился, верно?

– Не похоже, чтобы сам, – ответил Гуров. – Поэтому прошу вас изъясняться точнее. Если вы кого-то видели прошлой ночью или что-то слышали, или что-то знаете, то я бы также хотел быть в курсе.

Арефьева принялась пристально рассматривать свои ногти. Тот, что на среднем пальце правой руки, был сломан.