Книга Странный дом, страница 107 – Николай Леонов, Алексей Макеев

«Явно не из аборигенов, – решил Гуров. – И кто такая?»

– Лев Иванович! – позвал Гойда. – Подойдешь?

«Нет, домой поеду, – родилась мысль в голове Гурова. – Что я здесь забыл?»

Он подошел ближе. Женщина, до того стоявшая к нему спиной, обернулась и окинула его внимательным взглядом. «Красивая, себе на уме», – вынес вердикт Гуров. Выше среднего роста, с гладкими темными волосами, забранными в короткий округлый хвост, со строгим и даже недовольным выражением лица, она напомнила Гурову серьезную сотрудницу МФЦ, которая неделю назад всем своим видом показывала Гурову, что его мелкие проблемы в виде задолженности по квартплате за два месяца ее не касаются и никогда не коснутся. Лев Иванович повеселился тогда от души. Он пытался смягчить обстановку: улыбался девушке, посочувствовал тому, что здесь у них ой как все сложно и серьезно – люди-то разные приходят. Но сотрудница никак не реагировала, и Гуров тогда подумал, что надо завязывать с мужским кокетством. Не дано, значит, не дано.

Девушка, стоявшая сейчас рядом с Гойдой, по-видимому, не считала себя лишней.

Стас и Лев Иванович обменялись короткими взглядами.

– Позволь представить, – простер руку в сторону незнакомки Игорь Федорович. – Это Виктория Сергеевна Кораблева, следователь из местного отдела УВД. Капитан, между прочим.

– Очень приятно. Лев Иванович.

– И мне приятно, – улыбнулась Виктория.

– Теперь все в сборе. Пошли?

– Погоди-ка, – остановил Гойду Гуров.

Из дверей показались медики с носилками. Лежавшая на них молодая женщина была без сознания, на это указывала ее рука, свисающая с края носилок. Она болталась в такт шагам фельдшеров, и будь ее обладательница в ясном уме, она бы постаралась уложить руку удобнее и ближе к телу. Голова лежавшей была повернута в противоположную от сыщиков сторону, лица было не разглядеть и не понять, остались ли на нем следы нападения.

Оба фельдшера были немолодыми мужчинами, но кроме них и водителя, который тут же бросился открывать задние двери «Скорой», никого, казалось, не интересовал вопрос взаимовыручки. Неподалеку стояли, наблюдая за происходящим, несколько прохожих, и один из них снимал происходящее на телефон. Льва Ивановича внезапно как холодным душем окатило. Он сделал в направлении оператора несколько шагов и остановился перед ним, заслоняя обзор. Парень недовольно вскинул брови.

– Отвали, мужик, – он сделал шаг в сторону, но Гуров повторил его движение.

– Как же вы достали, – с чувством произнес он.

– А тебе что за дело? – осведомился парень, опуская руку с телефоном.

– Не помню, чтобы мы вместе пили на брудершафт, – ответил Гуров и достал удостоверение.

Завидев ксиву, парень тут же убрал телефон и медленным шагом пошел прочь.

– Если кто-то из моих снова увидит тебя здесь, то пеняй на себя, – посоветовал Гуров.

– Имею право, – бросил через плечо парень и зашагал быстрее, угроза, очевидно, подействовала.

Гуров понял вдруг, что все имеют на что-то право, но не всегда верно трактуют понятия. Он вполне лояльно относился к современным веяниям в социуме. Правила поведения, принятые сейчас, в нынешнее время, радикально отличались от тех, которым когда-то учили самого Льва Ивановича. Поделать с этим было ничего нельзя – менялся мир, и оставалось только подстраиваться под него, отменяя свои прошлые привычки. Однако Гуров был уверен, что что-то не должно видоизменяться никогда, потому что такие понятия, как такт и сочувствие, никто не отменял.