Книга Странный дом, страница 185 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Присаживайтесь, – пригласила Виктория Сергеевна, указав на два кресла, разделенные лакированным журнальным столиком, на котором стояла ваза с крепкими зелеными яблоками. – Угощайтесь. Я сейчас.

Стас взял яблоко, подбросил его на ладони и, подумав, спрятал в карман.

Виктория Сергеевна выдвинула ящик стола и достала из него две фотографии. Одну протянула Льву Ивановичу, а другую отдала Стасу.

– Оригинал у автора. Он принес мне копию, а я сделала вторую, чтобы вам было удобно. Оба снимка идентичны.

Фото было сделано в темное время суток. На фотографии была запечатлена детская игровая площадка. Качели, песочница, лавочки – они были хорошо видны. Возле песочницы Лев Иванович увидел человека, сидящего на корточках.

– На нем синяя куртка, – сказал Гуров. – Хоть и темно вокруг, но какой-то свет все-таки на него попал… А в песочнице… не понимаю. Собака там, что ли?

– Там ребенок, Лева, – произнес Стас.

Гуров протер глаза, но лучше видеть не стал. Очков с собой у него не было, а те, которые он завел для чтения, благополучно отдыхали в кабинете на Петровке.

– Ребенок в оранжевом комбинезоне и желтой шапке, – добавила Виктория Сергеевна. – Освещение плохое, ночь на улице, но я специально ходила к нашему программисту, чтобы он подтвердил мою догадку. Он наложил на фото несколько фильтров. Конечно, это несерьезно, скажете вы…

– Да нет, еще как серьезно, – отозвался Гуров. – По приметам это Степа Долецкий.

– Живой и невредимый, – подтвердила Кораблева.

– Фото трехдневной давности, – напомнил Гуров. – Мы не знаем, жив ли мальчик.

Виктория Сергеевна нервно поправила волосы.

– Его похитили, а через несколько часов вывели гулять? – удивился Стас.

– Его вывели на прогулку рядом с домом, где он жил. Эта площадка находится рядом с ним.

– Узнал я эту площадку, – потер подбородок Стас. – Сколько километров вокруг нее нарезал – это же уму немыслимо. А что там в такое время делает ребенок? Темнота же, холодно. А он в песочнице ковыряется. И почему он вообще там в такое время? И почему именно в этом месте?

Виктория Сергеевна села за стол, немного подумала и попросила у Гурова сигарету.

– Тот, кто сделал эту фотографию, сказал, что снимал в пять часов утра, – сообщила она, прикурив.

– После того как все угомонились, а полиция уехала, – сообразил Гуров.

– Да. Самое время, чтобы свести количество прохожих к минимуму. В это время мало кто будет смотреть в окно, а если и заметит, то вряд ли подумает, что это похищенный малыш, потому что слух о преступлении не успел разлететься.

Гуров всматривался в фото, пытаясь разобрать мелкие детали, но вскоре понял, что физиология собственного организма медленно, но верно побеждает. Зрение необратимо портилось, и он ничего не мог толком разобрать.

– Лев Иванович, у меня очки есть, – сказала Кораблева. – Правда, они только для чтения, и я ими редко пользуюсь. Дать?

– Давайте, – сдался Гуров. – Тоже такими пользуюсь, но с собой их нет.

Он вдруг почувствовал неприятную головную боль. Ощущения были паршивыми. Голова не то чтобы болела, но словно наполнилась дымом, а дым этот имел цвет – глубокий, густой маренго. В кабинете резко стало жарко, лоб покрылся испариной. К этим радостям добавилась еще одна – на Льва Ивановича неожиданно накатило раздражение, и он также не понимал, чем именно оно было вызвано. Он взглянул на Стаса. Тот рассматривал фотографию, положив ногу на ногу, и в голове Гурова мелькнула мысль о том, что он не должен сидеть в такой вальяжной позе. Его вид был неприятен, даже раздражал. Звук мотора проехавшей под окном машины показался слишком громким, а сама машина ехала слишком медленно.