Онлайн книга «Смерть под старой ивой»
|
– А и не надо привыкать, – сказал Крячко. – Потому что привыкнуть означает перестать замечать это разнообразие. И тогда очень скоро превратишься в этакого полицейского сухаря, можно сказать, киборга без чувств и эмоций. Не знаю, как ты, а я к своим эмоциям отношусь трепетно. – Теперь ты послушай о моих достижениях… Рассказ Гурова длился недолго. Когда он закончил, Крячко сказал: – Ну, с этим Мишкой и вправду все ясно. А вот что ты будешь делать с Вороновым? И второй вопрос: что теперь делать мне? Я-то получаюсь вроде как бы не при делах. – Как же, размечтался. Он, видите ли, не при делах. Пока отсыпайся, а вечером будем строить планы относительно Вороновых. Ну а дальше жизнь покажет. А я пока пойду общаться с моим закадычным дружком Мишкой Кряком. – Слушай, – вспомнил Крячко, – а ты и вправду не собираешься давать законный ход случаю с пиковиной? Ведь он, гад, чуть тебя не порешил! – Ну, если пообещал, то, конечно же, никакого законного хода делу я давать не буду. Мишке и так большой срок припаяют, так что ни к чему еще и нападение на полицейского ему вменять. Да и если бы мы с тобой давали ход каждому такому случаю, то… – Дальше можешь не продолжать, – сказал Станислав. – Потому что дальше последует твой фирменный идеализм, после которого мы начнем припоминать все наши пиковины, ножи, наганы и даже то, как меня однажды окатили помоями из ведра… Помнишь такой факт? – Еще бы, – улыбнулся Гуров. – Такое не забывается. Ну, я пошел. 31 Как и предполагалось, Мишка Кряк рассказал на допросе Гурову все, что только мог припомнить из своего кровавого приключения. Затем долго и старательно писал явку с повинной и клялся Гурову, что не откажется от своих показаний ни на допросе у следователя, ни в суде. Но взамен потребовал у Гурова, чтобы он выполнил два условия. Первое – дал гарантии, что его, Мишку, никто в тюрьме и пальцем не тронет, а особенно Воронов. И второе – не сажать в тюрьму Ленку Гармонистку, потому что она о его преступлении не знала и не ведала, и вообще Мишка ее любит давней и крепкой любовью, и потому ему будет нелегко знать, что его любимая тоже в тюрьме. Гуров, разумеется, пообещал и первое, и второе. Когда приободренного и повеселевшего Мишку Кряка увели, Лев Иванович зашел в кабинет к Вахитову. – Ну что? – спросил Вахит Мажитович. – Рассказал, написал, покаялся, прослезился, – коротко ответил Гуров. – Будем считать, что убийца нам известен. Теперь бы с заказчиком разобраться… – И что думаешь делать? – спросил майор. – Хочу еще раз напроситься к милому семейству в гости, – ответил Гуров. – Теперь-то мне есть что сказать Вороновым. Так что, думаю, на этот раз не прогонят. Вот только… – Гуров умолк и с хитрецой глянул на Вахитова. – А что? – недоуменно спросил майор. – Понимаешь, какое дело… Я-то, конечно, знаю, что и как сообщить Вороновым и в какой последовательности, и даже каким тоном. Но все же есть в моих стратегических построениях один существенный изъян. Вот ведь какая беда! – Ну, заходил вокруг да около, – рассмеялся Вахитов. – Давай-ка говори конкретнее, что тебе от меня надо? – Тут вот какое дело, – сказал Лев Иванович. – Многое мне ведомо об этих Вороновых, а вот самого-то важного я и не знаю. Так, лишь в общих чертах, из твоих общих фраз и недосказанных слов… |