Книга От судьбы не спрячешься, страница 13 – Мария Шаронина

— Альфа! Ты говорил моей матери, что не станешь принуждать меня к браку со своим сыном! Так что же изменилось теперь? — я с мольбой и надеждой смотрела в такие же темные глаза Касьяна, как и у его наследника, с отчаянием желая услышать подтверждение давно сказанных им же слов.

— Талия, ты дорога мне как дочь, — с тяжёлым выдохом произнес Касьян, кинув мимолетный взгляд на Маяну, что пыталась привести в чувство его Луну, — но волчье право, древний закон наших предков: если мой сын выиграет бой, я буду бессилен что-либо сделать.

— Как у вас все выборочно! — вскинулась я, прожигаемая сильным чувством обиды и несправедливости, — благословение Прародительницы тоже закон, но вы можете себе позволить его обойти. Так что не так с волчьим правом? Это такой же закон, отмените и его!

— Талия! — возмущенный окрик матушки и альфы слились воедино, быстро напоминая мне, что так вести себя с главой клана может только смертник.

— Прошу прощения, альфа, — склонив голову перед мужчиной, сжала руки в кулаки, изо всех сил стараясь не разреветься от обиды и унижения на весь храм. За несколько минут моя свадьба обратилась в кошмар, который будет преследовать меня теперь всю оставшуюся жизнь!

И виноват в нем ОН!

— Даже если ты победишь, никогда, слышишь?! Никогда я не стану твоей по доброй воле! — резко развернувшись к Гордею, я ненавидяще посмотрела на того, кто разрушил моё счастье лишь одним своим появлением.

Не в силах больше выносить молчаливых ошарашенных взоров своих соклановцев, сорвалась с места и, подхватив подол нарядного платья, выбежала из храма.

Гордей

"Вот та "награда", о которой его предупреждал ларии! "

Оборотню пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не броситься в день его возвращения в клан за Талией, и не вытрясти из черноволосой ведьмы всю душу.

Он многим пожертвовал, чтобы выбраться из-за черты смерти живым, вернуться к той, что еще ребенком забрала себе его волчью суть!

А она…

Ненавидит его больше всех на свете!

— Мам, не смотри ты на меня так, самому тошно, — поморщился Гордей от укоризненного взгляда матери, на что та лишь упрямо вздохнула.

Амира, придя в себя, никак не могла нарадоваться счастью, что ее сын, ее плоть и кровь — жив! Она настолько была потрясена этим событие, что до сих пор, даже после сотни материнских объятий, с трудом верила, что это не сон.

— Сынок, может, передумаешь? — осторожно спросила матушка, раз третий за эти два дня, предлагая оставить Талию в покое. Ей так же, как и отцу была дорога эта упрямая волчица, и ей не хотелось, чтобы счастье для одних, обернулось несчастьем для других.

— Она моя по праву, — непререкаемо ответил волк, — и сегодня вечером, под небесным сводом освещаемым луной, это увидят все.

— Право… А как же чувства? — покачала головой мать, прислушиваясь к тихому сопению его сестренки, — Талия не нежный цветочек, она воин по своей сути и будет сражаться за свою свободу до конца.

— Ты думаешь, я не знаю что меня ожидает в дальнейшем? — невесело усмехнулся Гор, уже мысленно представляя как долог и сложен будет путь к применению и семейному счастью. Его упрямая, синеглазая бестия, еще покажет свой нрав и не раз, но ему было на это наплевать. Сейчас Гордей испытывал чувство сравнительное азарту, ведь по сути, его законную добычу чуть не увели!