Книга Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради, страница 80 – Василий Звягинцев

Радиусы от столешниковской квартиры к точкам перехвата клиентов были проложены гуще, чем спицы в велосипедном колесе. С асимметричными просветами в непрестижных местах проживания.

Все документы, необходимые для успокоения совести честных офицеров, лежали на столе. Правда, не заверенные в должном порядке, но профессионалам достаточно одного взгляда.

— Насчет последствий, Андрей Дмитриевич, не беспокойтесь, — сказал достаточно крупный, чтобы командовать постовыми, и достаточно мелкий, чтобы отвечать за конечный результат, полковник Вепрев. — Всех перехватим без проблем и доставим в нужное место.

— Нужное место передвижное, поэтому сами будете объявлять, где вам всего удобнее сдать товар.

Новиков объяснил суть замысла, и полковники прониклись к нему еще большим уважением. Вот уж точно, парень пургу не гонит.

— Прикрытие сверху тоже гарантирую. Через полчаса вы все получите, по всем положенным каналам, приказы от таких начальников, что сомневаться у вас причин не будет.

— Как, и от?.. — поразился полковник СОБРа Крутилин. — Он же сам в списке!

— В том и цирк. От него и получите, в пакете с четырьмя печатями…

— Главная цель — перехватить ребят в движении. На улице, на трассе они никто. Поджали с боков, ствол в морду, перекинули в свою машину — и на место. Прозеваете — из дома придется брать. Что намного сложнее. Охрана, соседи, телефоны и прочее. Так что за работу, товарищи. Премиальный фонд для непосредственных участников — вот он.

Новиков поднял вверх задвижку шведского бюро. Были в свое время — стулья венские, а бюро (то есть комбинация письменного стола и секретера) — шведские. Непременно из светлого дерева. А задвижка над столешницей — из собирающихся гармошкой планочек. Красивая мебель.

Деньги лежали в полном бесстыдстве. Ничем не прикрытые. Верхняя полка — евро. Средняя — доллары, нижняя — рубли. Сколько хочешь.

Еще один психологический тест Новикова. Какая реакция будет?

— Вот так? — спросил гибэдэдэшник. — Бери и иди?

— Исходя из реальной необходимости, — повторил Андрей.

Веселая была в Москве эта ночь. Новиков, поскольку бывал в столице не ранее сорок первого, такого не помнил, а Шульгин из тридцать восьмого — в полной мере.

Забыл народ, забыл, что могут прижать дорогущий «шестисотый» или даже «Бентли» к бордюру, показать «корочки», дать автоматным стволом в морду охраннику и перевалить хозяина жизни в «бычок» или «Газель» с надписью: «Доставка грузов везде. От 1 килограмма».

Кого не успели принять на дороге или вообще он не выезжал сегодня из поместья, строгие вежливые люди с полным отсутствием человеческих эмоций на лице и в повадках забирали из квартир или любовно выстроенных и отделанных домов.

— Видите, гражданин, постановление о задержании? Адвокату — звоните, но уже от нас. С собой? Как положено. Туалетные принадлежности, две смены белья. Спортивный костюм рекомендуем. И тапочки. В камере галстук, шнурки, ремень не положено. Курево разрешается неограниченно. Поехали. За что? Это не к нам, это к прокурору.

Потом плохо освещенный полустанок, замусоренная нерабочая платформа, глухо урчащий тепловоз, вагон с занавешенными окнами. Конвой принимает от оперативников задержанного без всяких формальностей. Тычок в спину. «Проходите, гражданин, по коридору, не задерживайте… Руки держать за спиной».

Что поразительно, как и в достопамятном году никто всерьез не брыкался и почти не протестовал. Ни хозяева, ни охранники. За каким чертом держали на виллах и в квартирах винтовки, пистолеты и автоматы, зачем платили туповатым парням впятеро больше, чем академикам, если те бросали на пол свои «Сайги» и «Меркели» при первых же словах, с правильной интонацией произнесенных?

Собаки, бывало, не понимали важности момента, цепные рвались с привязей, а комнатные пытались в меру своих слабых сил напугать пришельцев.

В мелькании многих лиц, улиц, переулков и интерьеров Андрею отчего-то запомнилось одно лицо. Почему, он и сам не понял. Полный рыжий мужик, лунообразная физиономия обрамлена кудрями и столыпинской бородой, высоким голосом произносивший стихотворение Цветаевой, стоя с бокалом во главе окруженного гостями стола. Числившийся в первых двух десятках списка Форбса, то есть долларовый миллиардер.

И вдруг открылась дверь, ввалились люди, не местные менты или собровцы, на этот раз — настоящие корниловцы, с положенными нашивками на рукавах. Которым здесь было и привычно, ввиду сходства помещений и стиля гулянки, и безразлично по той же причине.

Взяли под руки и повели.

Как он кричал и вырывался!

Неизвестно на что надеясь.

Да и кому же хочется — из тепла, уюта, обожающей тебя компании — неизвестно куда? Хорошо, если просто в тюрьму, как Ходорковского. А тут черепа с трехцветными треугольниками на рукавах. Явно не милиция и не прокуратура.

«А зачем ты, парень, — мысленно спросил его Новиков, когда красавца затолкали в машину, — три миллиона долларов отдал на вербовку чеченского отряда на ту сторону? Здесь плохо жилось?»

Гостям велели сидеть тихо, если аппетит не пропал — продолжать гулянку. Прочих присутствующих операция не касается.

Несколько инцидентов все-таки случилось. Не без этого. Один клиент словчился застрелиться. Так, словно много раз репетировал под руководством Станиславского. Распахнулась дверь кабинета, и хозяин увидел на пороге людей в форме. Другие и осознать не успевали, что происходит, а этот неуловимым движением сунул руку в ящик стола, навскид упер ствол «ПМ» снизу под угол челюсти, нажал спуск.

Сколько же он сам за собой грехов числил, если и на долю секунды не задумался: а может, обойдется, может, удастся выкрутиться, как другие выкручиваются?..

Корниловцы, люди военные и весьма настороженные в чужом мире, тоже иногда проявляли несдержанность. Слишком прямолинейно реагировали на чересчур экспансивные жесты и действия.

Вагон притормозил во втором часу ночи у Рижской платформы. Шульгин заскочил на откинутую ступеньку, похожий на себя самого шестью годами раньше. (Или пятью, или семидесятью, кто теперь разберется?) На нем был все тот же, с двадцать первого года, обтягивающий ихтиандровский костюм, автомат «ППСШ» на правом плече, много другой амуниции на ремнях и разгрузке.

В проходе было пусто. Пауза наступила. Охранники, словно обычные проводники, пили чай из тонких стаканов в эмпээсовских [136] фирменных подстаканниках, свалив автоматы на верхние полки купе. Левашов курил, откинувшись на спинку дивана.

— Сколько пропустил? — спросил Сашка, присаживаясь рядом.