Онлайн книга «Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради»
|
Мне осталось кивнуть утвердительно. Работай, мол, дальше, раз взялся. Ляхов еще подложил девушке подушку под голову. — Спать хочешь? — спросил Вадим странным, свистящим шепотом, который даже у меня отдался в голове звоном отдаленного гонга. — Не спать… Мне плохо… Я умираю? — Ерунда. Переутомилась, перепила немного. Что до этого пила? — Шампанское… Чуть-чуть. Ах да, еще коньяк. Не твой, раньше. — И славненько. Теперь поспать неплохо. Встанешь как новенькая… Да, ей уже становилось лучше. Поспать, поспать… — А где Сергей? — Скоро приедет. Не беспокойся. Расскажи, что с тобой случилось, когда ты утром ушла из дома? — А что случилось? — спросила девушка, пытаясь сесть. — Лежи, лежи, рассказывай… Врач из чужого мира, очевидно, дал ей неизвестный мне стимулятор, имеющий при том определенное гипнотическое действие. Потому что внезапно, через минуту-другую девушка вдруг начала говорить ровным, без интонаций голосом. Выглядело это так, будто Татьяна не вспоминает случившееся в течение этого бесконечного для нее, безумного дня, а словно синхронный переводчик, перелагает в слова то, что разматывалось перед внутренним взором, будто документальный фильм. Ею самой впервые видимый. И что случится в следующем кадре — она не представляет. «…Пятигорск. Да. Совсем немного отсутствовала, а город — как чужой. Или я теперь здесь чужая. Сразу идти домой не решилась. Надо освоиться, вспомнить себя здесь — чувства, ассоциации, память сердца. Небрежным жестом дала понять водителю, что в его услугах больше не нуждается, медленно пошла вверх по Курортному проспекту. Особых изменений не видела, разве что немного больше стало уличных кафе, столиков посередине аллеи и по обеим сторонам тротуара. Пусть и ноябрь уже, а совсем тепло, двадцать градусов или около того. Ощущение непонятного праздника. Лица идущих навстречу людей и сидящих с кружками пива и бокалами вина какие-то другие, не совсем те, что остались в памяти. Светлее, раскованнее, что ли, свободнее от повседневных забот? Или просто я привыкла видеть, замечать горожан глазами такой же замотанной горожанки, а сейчас себя чувствовала приезжей и видела только отдыхающих? Дойдя до поворота к городскому парку, свернула не раздумывая, длинной аллеей вышла к тем самым качелям, где в пятом классе гимназии, наверное, а может, в шестом [149] впервые ощутила незабываемое чувство полета, космическое чувство невесомости и что-то еще, показавшееся восхитительным, что выбило меня тогда из реального времени на секунду-две, а возвращение сопровождалось неожиданным испугом. Теперь вот вспомнилось, и тут же вспомнились необычные, на грани реальности сны. Я обошла площадку аттракционов, углубилась в запущенную аллею парка. Сколько шла? Не помню. Время как бы перестало существовать. И вдруг толчок под сердце. Назад! Куда? К качелям! Перед ними толпилось много молодых парней и девчонок. Того самого возраста. Младше пятнадцати на «большие лодки» не допускали. Поодиночке, но больше парами. И я стала в очередь. Смешно! А может, и нет. Кому до меня какое дело? Вновь нахлынуло ощущение нереальности. Не сама я решаю, кто-то подсказывает, кто-то ведет. Может быть, «Остановиться, оглянуться», вспомнился любимый роман. Но нет! Иду, будто в спину подталкивает ласковая, мягкая, но не терпящая возражений лапа. Уперлась в калитку. Опять замялась. — Идете, нет? — спросила со странной интонацией плотная, пятидесятилетняя тетка. Билетерша. Видно, в моем облике что-то ее смутило, повидавшую за десятки лет многое и многих. Куда там иным социальным психологам. «Да-да», — показалось, против своей воли ответила я. Подошла к лодке. Будет напарник или напарница? Нет. Все идут по двое. Ладно, я и сама сумею! Тогда еще, в пятнадцать лет, когда сумела раскачаться и первый страх прошел, был такой восторг! С надеждой испытать прежнее ощущение я перешагнула с деревянного настила в зыбкое суденышко. А дальше? Паренек из обслуги подскочил, качнул раз, другой, третий. Пошло. Ноги сами вспомнили, когда сгибать колени, когда выпрямлять. Лечу, лечу, лечу! Верхняя точка. Жду удара в ограничитель. Нет! Лодка выходит на вертикаль. Зависаю. Вдруг вспомнился Буратино: «Ногами вверх — голова будет работать лучше…» Невесомость, и вдруг кто-то меня окликает изнутри мозга: «Таня, слышишь?» — Кто здесь? Стремительный полет вниз и снова вверх. «А как ты думаешь?» Размах — четыре секунды, во время них пустота! «Ты меня не узнаешь? Не помнишь?» Что-то такое близкое, родное? Нет! Еще размах. Дыхание почти остановилось. Лечу в безвоздушном пространстве. «Я — Гериев!» [150] — Ты? Гериев? Втянула полные легкие, воздух уже не помещается, бронхи горят. Меркнет сознание. «Да, я, я! У меня всего две секунды. Здесь время не ваше. Я успею. Я люблю тебя уже триста лет. Я всюду шел за тобой, все годы. А встретил — в преисподней… Успей услышать, запомни. Сейчас от тебя зависит спасение России. Ты должна…» Вверх! Ноги перестали подчиняться, почти не разгибаются, чтобы толкать лодочку, дрожат, но инерция сильна, снова выносит в верхнюю, «мертвую» точку. Какое верное название. — Ты где, Гериев, Гериев, Гериев? Вниз. Ноги подкашиваются, хочется отпустить толстые стальные прутья, сесть… Или — улететь. Сознание, если и есть, то полубессознательное. Смешно, правда? Когда лодочка остановилась, прижатая снизу деревянным тормозом, сама я выйти не смогла, сидела, пока давешний парень помог мне выйти за калитку. — Мозги надо иметь, — буркнула мне в спину билетерша. — В твои-то годы на качели лезть… «А какие мои годы? — подумала я? — Двадцать девять скоро. Или — триста?» Отошла под прикрытие вечнозеленых кустарников, присела на древнюю парковую скамейку. Чуть помоложе меня. Полезла в сумочку, наткнулась на подаренный Майей пистолет, под ним нащупала сигаретную пачку. Что же это было? Бред, мозговой спазм, пробой в «тонкий мир», в «боковое время», где я впервые увидела Гериева, где случилось то, что случилось. А выходит, мы с ним давно знакомы? Не оттого ли я испытала приступ неконтролируемой злобы к Ляхову, чуть не накричала на него, не имея к тому никаких оснований? |