Книга Заноза для хирурга, страница 83 – Анна Варшевская

— Не хотел я начинать этот разговор, но, видимо, сама судьба подталкивает. Вам ведь на работу утром, — смотрит на меня сочувственно.

Киваю, обхватываю себя за плечи руками.

— Кстати, вот, возьмите, — он тянется к столу, достаёт из ящика мой мобильный.

Беру телефон. Подумав, откладываю в сторону. Завтра включу. Поднимаю глаза на Германа и решаюсь спросить:

— Он звонил вам?

— Да.

— И что сказал? — меня гложет какое-то болезненное любопытство.

— Я не ответил на звонки, — Соболевский усмехается, — но прислал сообщение, которое, полагаю, вполне ясно отражало моё отношение к произошедшему.

— То есть вы ничего не знаете, — выдыхаю и не пойму, я рада или расстроена.

— Ну почему же, — вокруг его глаз собираются морщинки, как при улыбке. — Я знаю, что в первый день Никита несколько часов ждал возле вашего дома в надежде, что кто-нибудь придёт. Знаю, что про ваш отпуск он узнал только спустя пять дней, а сейчас уже успел замучить всё отделение. Там, полагаю, молятся, чтобы вы поскорее вышли на работу.

— Откуда? — ахаю, глядя на довольного старика расширенными глазами. — Герман Эдуардович… — медлю, но всё же спрашиваю: — Кто вы такой?

— Ваш друг, дорогая моя, — он улыбается, а затем, вздохнув, продолжает: — А ещё старый друг Александра Васильевича, вашего главврача. Ну и ещё одна деталь, которая, наверное, многое объяснит — в своё время я был… м-м… не последним сотрудником дипломатического корпуса в одном условно дружественном нам государстве.

Смотрю на него, открыв рот.

— То есть, вы дипломат?

— Не совсем, но в целом да, можно и так назвать, — кивает Герман.

Вот это да! Я задумываюсь. Это и правда многое объясняет.

— Аннушка, — вырывает меня из мыслей Соболевский, — я не могу вмешиваться в ваши отношения, подталкивать вас или Никиту к какому-то решению. Просто не имею такого права. Да, я сыграл свою роль, но она и так оказалась, на мой взгляд, значительно больше, чем следовало бы. Но хочу, чтобы вы знали: во-первых, я на вашей стороне.

Улыбаюсь ему сквозь подступившие слёзы.

— А во-вторых?

— Во-вторых, у меня так или иначе состоится разговор с господином главным хирургом, — хмурится недовольно. — Ему явно не хватает смелости написать первым, ну так я его потороплю. Говорю вам, чтобы вы были в курсе и не надумывали себе лишнего, хорошо?

— Конечно, Герман Эдуардович, — киваю задумчиво. — А вот мне как быть? — говорю вслух, забывшись.

— Аннушка, всегда нужно понимать про себя, что вы можете сделать, а что не можете, на что готовы пойти, а где будете стоять насмерть, — Герман задумчиво берёт чашку с остывшим чаем, но тут же отставляет её. — Дело в том, что вы… я бы сказал, что всё так же влюблены, но знаю, рассердитесь, — с улыбкой смотрит на вскинувшуюся меня. — Я видел вас вдвоём. Не претендую на истину в последней инстанции, но… ваша история ещё не закончена, поверьте.

— Финал вызывает вопросы, — фыркаю недовольно. — Драма или хэппи энд?

— А вот это зависит только от вас двоих.

Я решаю не спорить. Удивительно, но после разговора мне даже становится легче.

Больше всего меня пугал сам факт: вот прихожу я на работу, а там Добрынин. И что делать? Гордо игнорировать — но мы работаем вместе, часто в тесной связке «хирург-ассистент». Делать вид, что ничего не произошло — обойдётся, так легко он не отделается. Никак не получалось нащупать золотую середину.