Книга Заноза для хирурга, страница 88 – Анна Варшевская

— Вам ведь Аня говорила… рассказывала, что произошло? — опускаю глаза, чувствуя, как начинают гореть уши.

— Аннушка мне, конечно, рассказывала, но я хотел бы услышать от вас те фразы, которые вы не постеснялись произнести тогда в кабинете.

Открываю рот, но сил на то, чтобы что-то сказать, не нахожу. После непродолжительного молчания Герман негромко говорит:

— То есть сказать такие слова одной женщине про другую женщину — причём, замечу, любимую женщину — вы смогли, а мне сейчас повторить не можете.

У меня уже горят не только уши, но и всё лицо. Этот разговор ещё хуже, чем я предполагал.

— Ну что ж, в таком случае, боюсь, нам с вами не о чем…

— Я сказал, что Аня спала со мной ради места первого ассистента на моих операциях, — выпаливаю, зажмурившись. — И что это был для неё прекрасный опыт, — на последнем слове голос срывается.

— И вы в самом деле так думаете? — мягко спрашивает меня Соболевский.

— Конечно, нет, — упираюсь локтями в колени, утыкаюсь горячим лбом в ладони и меня прорывает: — Я не хотел. Не хотел так говорить. Господи, как я ждал, что он выйдет. Когда он зашёл с ней в подъезд, думал только о том, что нет, не может такого быть, он уйдёт, ну пятнадцать минут, двадцать, но когда через час никого не было… Я сходил с ума от мысли, что она… там… с кем-то, не со мной. Меня трясло от ревности весь тот вечер, ночь, всё утро, а потом Марго, чёрт бы её побрал, заявилась ко мне в кабинет и начала рассказывать, как он искал Аню. Я… не мог смотреть на её самодовольство, просто не мог. Она знает про мой первый брак, знает, как всё закончилось, хоть и не все детали… и я… не выдержал бы очередного лицемерного сочувствия. А потом, когда Аня зашла, когда я понял, что она всё услышала, я не знал, что делать. Я и правда думал, что она мне изменила, — поднимаю взгляд на Германа. — Я должен был поговорить с ней. Должен был прислушаться. Должен был верить ей, а не кому-то ещё.

С трудом втягиваю воздух в лёгкие. Под веками жжёт, внутри как будто медленно отпускается сжатая до предела пружина. Закрываю глаза, потому что всё вокруг расплывается, дёргаными движениями вытираю выступившие слёзы.

— Ну, хоть что-то до вас дошло. Выпейте, — я даже не заметил, как Соболевский встал. Он сжимает моё плечо, протягивает стакан.

Глотаю резко пахнущий травами напиток и морщусь.

— Не кривитесь, это всего лишь валерьянка и пустырник, вам сейчас не помешает, — Герман садится обратно и вздыхает. — Натворили вы дел.

— Сам знаю, — мне становится чуть легче, то ли от того, что выговорился, то ли ещё почему-то.

Медленно допиваю, отставляю стакан.

— Аня хочет перевестись на суточные дежурства, чтобы как можно реже встречаться на работе, — говорю тоскливо. — Я попросил её отложить это до конца месяца. Она согласилась. Сейчас она меня игнорирует, насколько это возможно. И я её понимаю, но… я не могу без неё! Просто не могу!

Соболевский смотрит на меня внимательно, молча. Делаю глубокий вдох.

— Герман Эдуардович, что мне делать?

Аня

Подслушивать нехорошо, я знаю.

И вообще, много проблем в моей жизни произошло именно потому, что я услышала что-то, не предназначенное для моих ушей. С другой стороны, польза от этого тоже неоспорима. Так что усилием воли затыкаю свою совесть и торможу возле входа в гостиную. Меня аж потряхивает от эмоций, пульс зашкаливает, я пытаюсь сконцентрироваться и слышу: