Книга Мама для детей босса, страница 27 – Анна Варшевская

Я тем временем укрепляю ветку, приклеиваю вокруг вату и смотрю на получившуюся заготовку.

— По-моему, неплохо! — заявляю оптимистично.

— М-да, — Демьян Аркадьевич смотрит на наше творчество долгим взглядом. — Выражение «сделано из говна и палок» открылось для меня с абсолютно новой стороны.

Прыскаю от смеха и начинаю убирать мусор. Шеф откидывается на спинку стула.

— Ничего бы не случилось, если бы Костя не принёс поделку, — говорит вдруг. — Чего вы так переполошились?

— Ничего бы не случилось?! — разворачиваюсь к нему. — Во-первых, я ему обещала! Во-вторых, он бы расстроился, да ещё и одноклассники в школе наверняка бы начали выпендриваться и дразниться! Это, по-вашему, ничего страшного?

— Именно, — шеф пожимает плечами. — Ну подумаешь, подразнили бы немного, зато в следующий раз вспомнит о задании вовремя.

— Вы что, не понимаете, насколько это травматично для ребёнка в его возрасте? — говорю эмоционально. — Так может рассуждать только человек, у которого подобного опыта никогда не было!

— Это у меня-то… — внезапно вскидывается он, но тут же, сжав губы, резко отворачивается.

Мне становится не по себе. Похоже, я наступила на какую-то очень больную мозоль. И судя по реакции, это не фантомные боли на месте отрезанной конечности.

Думаю, что мужчина сейчас встанет и уйдёт, но нет — продолжает сидеть. Осторожно разглядываю его и пытаюсь решить — ему хочется поговорить, но он ждёт от меня первого шага? Или просто не хочет оставаться один?

Вздохнув, достаю две чашки, наливаю из термоса чай, который заваривала себе вечером. Ставлю одну перед Демьяном Аркадьевичем, присаживаюсь напротив.

— У моих родителей всегда было туго с деньгами, — произношу негромко, и он поворачивается на мой голос, поднимает глаза. — А в первые годы после рождения близнецов стало совсем сложно. Мне было двенадцать, потом тринадцать, хотелось хорошо выглядеть… Но приходилось обходиться тем, что есть.

Мужчина подаётся вперёд, смотрит внимательно, и я понимаю, что начала правильно. Он не может рассказать первый или показать слабость, но в ответ на мои слова — сможет. Если захочет, конечно.

— Мама хорошо шьёт и вяжет, — продолжаю свой рассказ, — и я всегда была одета прилично, но не в дорогие вещи. А среди моих одноклассников были разные дети. Одна девочка выделялась — папа-бизнесмен, в школу на машине, фирменные тряпки. У неё был свой круг подружек, и с её подачи меня начали травить.

Опускаю глаза. Нет смысла вспоминать. Я это переросла и давно отпустила.

— Думаю, не надо объяснять подробности? — опять поднимаю взгляд на Демьяна Аркадьевича, и он кивает.

— Не надо. Я представляю. У меня плохое зрение, — говорит вдруг.

— Зрение? — в моём голосе искреннее удивление. — Я даже подумать не могла… Но… Ни разу не видела вас в очках.

— И не увидите, — он морщится, — ненавижу очки.

— У вас близорукость или дальнозоркость?

— Близорукость. И астигматизм, — вздыхает мужчина. — Я ношу линзы.

Приподнимаюсь на стуле, наклоняюсь вперёд над столом, вглядываюсь ему в глаза и теперь действительно замечаю прозрачные линзы на радужной оболочке.

— Какой красивый у вас цвет глаз, такой голубой оттенок, — говорю задумчиво.

Тут же, осознав, как близко нахожусь от его лица, сглатываю и, отшатнувшись назад, плюхаюсь обратно на стул. Вспоминается, как он отказался читать Косте книжку, сославшись на усталость. Видимо, просто линзы уже снял к тому времени.