Книга Самый настоящий бывший босс, страница 77 – Анна Варшевская

— Алекс! — срываюсь с места, подбегаю к нему, но резко торможу в шаге от мужчины, боясь сделать что-нибудь не то или случайно причинить ему боль.

— Маруся, — выдыхает он, глядя на меня, — как Матвей?

— С ним всё в порядке, — сжимаю руки, оглядываюсь на Аннушку, которая объясняет что-то другому врачу.

— А ты?

— Тоже, — слабо улыбаюсь. — Милый, как ты себя чувствуешь? Раз тебе можно ходить… значит, ничего страшного?

— Я весь исколот обезболивающим, — хмыкает Алекс.

— Пойдёмте, — в разговор вступает молодой врач, который шёл рядом с ним. — Вам нужно лечь.

— Александр Иванович, можете идти, я помогу, — подошедшая Аня спокойно смотрит на парня, который как будто немного смущается.

— Никита Сергеевич мне сказал направления написать, — мнётся он.

— Хорошо, возьмите бланки у медсестры и идите в ординаторскую, — за мягкостью Аниного тона всё равно слышны командные нотки. — Я подойду чуть позже, разберёмся.

Бедолага с облегчением улыбается и, кивнув, припускает по коридору.

— Интерны с каждым годом всё бестолковее, — сообщает мне шёпотом Аня и качает головой, а потом переключается на Алекса. — Пойдёмте, Алексей, давайте спокойно, не торопясь.

Мы доходим до палаты, и Алекс с явным облегчением устраивается на кровати. Я присаживаюсь рядом, осторожно беру его за руку.

— Побудьте пока вместе, но, Марусь, недолго, хорошо? — Аннушка смотрит на меня понимающе, переводит взгляд на мужчину, — Алексей…

— Можно Алекс и на ты, — он перебирает мои пальцы, поглаживает кисть.

— Хорошо, Алекс, а я Аня, — улыбается подруга. — Тебе лучше отдохнуть. Да и побочный эффект от обезболивающих — усталость и сонливость. Так что давайте, минут двадцать-полчасика, не больше.

Кивает нам обоим и выходит из палаты. Провожаю её взглядом, поворачиваюсь к Алексу и вижу, что он не сводит с меня глаз.

— Я вчера страшно за тебя перепугалась, — невольно шмыгаю носом.

— Ангел мой, только не вздумай плакать! — просительно говорит мужчина. — Я тебя даже обнять не могу!

— Не буду, — несколько раз вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться. — Но ты… ты… Как ты вообще додумался до такого — разворачивать машину и принимать весь удар на свою сторону?!

— А ты бы предпочла, чтобы я тебя под удар подставил?! Маруся, лучше не зли меня такой чушью!

— Прости, — иду на попятный. — Я не собиралась ругаться.

— Ангел мой, — он смягчается. — Ты и Матвей — самое дорогое, что у меня есть в жизни. Я не знаю, может быть, у меня как-то хреново получается это показывать… Но я правда ради вас на всё готов, милая!

— Я знаю, — шепчу, всё-таки вытирая скатившуюся слезинку. — Я просто испугалась.

— Я тоже за вас испугался, — он поднимает руку, поглаживает меня по щеке, стирая очередную солёную дорожку. — Поцелуй меня.

— Боюсь, что больно тебе сделаю, — неуверенно смотрю на него.

— Ты мне сейчас больно делаешь своими слезами, — сводит он брови. — И если не поцелуешь, тоже больно сделаешь.

Слабо улыбаюсь и, наклонившись поближе, нежно касаюсь его губ своими.

— Не знаю, как протяну ближайшие недели, — со стоном выдыхает Алекс, когда я отстраняюсь. — Этот ваш Добрынин сказал, что рёбра будут срастаться около месяца.

— А в больнице сколько нужно будет оставаться? — хмурюсь.

— Несколько дней как минимум, — он кривится. — Что-то они там будут проверять…

— Ничего, главное, чтобы всё было хорошо, — прикусываю губу. — Наверное, надо мне заехать в мастерскую, узнать, что там с моей машиной.