Книга Развод. Будьте моим бывшим, доктор, страница 86 – Анна Варшевская

— А говорили… неудобно… — выдаёт любимая, еле переведя дыхание.

Невольно начинаю смеяться, хотя воздуха тоже не хватает.

— Как же я тебя люблю, — выдыхаю с паузами, пытаясь отдышаться.

— Надеюсь, нас никто не видел, — Агния не отлипает от моей груди, да и я не хочу её отпускать.

— Пусть завидуют молча, — качаю головой.

— Ты ещё и эксгибиционист? — весело фыркает она мне в шею. — Сколько нового я о тебе узнаю…

— Это те, которые по паркам плащи распахивают перед собачницами? — хмыкаю, поглаживая ей спинку. — Нет, моя хорошая, таким я не увлекаюсь.

— Ну слава богу, — прыскает Агния и со вздохом отстраняется. — Помоги пересесть…

Мы отлипаем друг от друга, поправляем бельё и одежду, я снова завожу машину, но прежде чем тронуться с места, ещё раз целую свою девочку.

— Дань, мне любопытно… — начинает она невнятно, потому что оторваться от её губ у меня сил не хватает.

— Любовь моя, когда ты говоришь «любопытно», меня начинают терзать смутные сомнения, — всё-таки отпустив своего ягнёночка, выезжаю на дорогу.

— Ты помнишь, у нас с тобой как-то был разговор на тему подвоха? — Агния смотрит на меня внимательно, а я действительно вспоминаю…

Чёрт. Да, был у нас такой разговор.

— Ты ещё сказал, что у тебя нет ни бывших жён, ни внебрачных детей, потому что есть подвох. И что этот подвох для меня не плохой, — она наклоняет голову к плечу. — Скажешь, что это такое?

Ну… в любви ведь я уже всё равно признался. Хотя тут… это всё равно что положить ей на ладонь своё сердце и дать в другую руку скальпель. С другой стороны, к чему сомнения? Агния никогда сознательно не причинит боли другому человеку. А я прекрасно понимаю, что жить без неё уже не смогу.

Торможу на госпитальной парковке и паркуюсь, а потом поворачиваюсь к своему ягнёночку. Она молчала всё это время, не мешала, и мне сложно представить, что за мысли бродят сейчас в этой красивой головке.

— Подвох очень простой, моя хорошая, — начинаю медленно. — Я однолюб. Влюбился в первый и единственный раз много лет назад. И все остальные по сравнению с той девушкой были суррогатом. Не теми и не настоящими. Поэтому всем своим женщинам я сразу говорил, что ничего серьёзного между нами быть не может.

У неё вытягивается лицо, и мне становится одновременно и грустно, и смешно. Неужели так до сих пор и не верит, что она — та самая для меня?

— Но… — Агния прикусывает губу.

— Поэтому если захочешь меня убить, — продолжаю с наигранным сарказмом, — просто скажи, что ты от меня уходишь. Этого будет вполне достаточно.

Пауза, которая повисает между нами, кажется мне бесконечной. Я осознаю, что мои последние слова — самая что ни на есть наглая манипуляция. Отчаянная попытка обвинить её заранее в том, что она делать и не собирается — лишь бы не дать шанса действительно попробовать это сделать.

— Дурак ты, Игнатьев, — вдруг хрипло говорит Агния, и я вижу, что глаза у неё медленно наполняются слезами.

Какой же я… засранец.

Подаюсь вперёд, тяну её к себе, глажу по волосам, по шее, стираю слёзы.

— Прости меня, прости… да, я дурак, и… сволочь, и… я просто так тебя люблю, что с ума схожу, милая, хорошая моя… не плачь, пожалуйста!

— Я не плачу, я злюсь, — всхлипывает Агния. — Это ж надо быть таким идиотом! Ты что, всё время держишь где-то там у себя в сознании мысль, что я тебя брошу?! И кто из нас кому не верит?!