Книга Грешные святоши, страница 72 – Габриэль Сабо

– Ты начинаешь меня нервировать Конте, а когда я нервничаю, я становлюсь безумцем!

– Хочешь померяться силами? Давай, вперёд! Я не боюсь ни тебя, ни твоих ничтожных молодчиков, которые, как и ты уже давно потеряли хватку. Ты помнишь наш разговор за стаканом рецины? Я говорил, что если узнаю о твоей лжи, то разберусь так, как считаю нужным.

Фалардо швырнул на пол деньги и соскочил с бочки, потеряв контроль над самообладанием:

– Я клянусь, слышишь, клянусь всеми святыми, которые только есть на небесах, что я не желал ей зла! Да, я не отрицаю, я послал ей эту записку. Да, я хотел её вернуть. Да, может и хотел сделать глупость. Но не сделал. Потому что она сделала то, чего не делала никогда. Ты слышал, Конте? Понял, о чём я говорю? Нет? Так вот слушай. Она пришла ко мне, сама, и просила, Конте, просила дать ей шанс на новую жизнь. Она говорила, что это подарок судьбы, и что она желает начать свою жизнь сначала. Но для этого ей нужны были возможности, которых у неё никогда не было. Тот человек, который предложил ей стать его женой, очень богат и имеет прочное положение в обществе. Он бы дал ей всё, Конте. Всё, чего она только пожелала бы и чего однозначно заслуживала. А что ей светило со мной? Я не привык отдавать то, что считаю своим. Но пошёл на эту жертву ради неё. И поверь, только сейчас я сожалею об этом.

Конте тяжело вздохнул и закурил – он почти поверил в эти откровения, и сохранять твёрдый разум становилось всё тяжелее и тяжелее.

– А «Палас Отель»? – цеплялся за соломинку Конте, продолжая задавать вопросы.

Возможно, Ив был удивлён тому, что Конте знает о его встрече с Жанеттой в «Палас Отеле», но ни капельку не подал виду, будто это уже было сказано не раз и факт этот известен многим.

– Когда она пришла ко мне просить, чтобы я её оставил в покое, я ответил ей, что подумаю. На следующий день, я назначил ей встречу в ресторане «Палас Отеля», и я отпустил её Конте, отпустил, клянусь. Я просто хотел увидеть её напоследок. Ты прекрасно меня знаешь, Конте, мы знали лучшие и худшие времена на Монмартре. Я любил её Конте, любил! Слышишь, любил! Меня ничего сейчас не интересует, только одно – как отомстить этому подонку. А эти побирушки Марсьяль и Бонне пускай ждут свой черёд. Или ты думаешь, я не знаю, что они шуршат за моей спиной? Пока я не разделаюсь с тем, кто убил Жанетту, я не успокоюсь. Помнишь ли ты меня когда-нибудь в таком беспомощном состоянии, Конте?!

– Ты прав. Если исключить тот день, когда был застрелен твой брат, то я ещё не видел тебя таким.

– Хорошо, что ты признаёшь это…

– Вот только своего брата ты застрелил сам. Забыл?

– Если у тебя не короткая память, то ты помнишь почему я так поступил.

Конте не стал продолжать разговор – осадок после сказанного и услышанного был чересчур тягостным. Но перед уходом он всё же задал последний вопрос:

– Что за груз передавался в Африку или Южную Америку на «Ревильяхихедо»?

Фалардо, словно в воду опущенный, вдруг недоумённо взглянул на Конте:

– «Ревильяхихедо»? Я никогда не давал добро на сделки с трансатлантическими суднами.

В коем-то веке комиссара Конте можно было застать в своём кабинете, да ещё и полностью погружённым в рабочую обстановку. Он курил и что-то бормотал про себя, разглядывая «пасьянс», разложенный на столе: записка с угрозами Ива Фалардо, адресованная Жанетте, коралловые бусы, принадлежавшие Рите, а также её странные чертежи и расчёты. Венцом всей этой картины было обнаруженное Фавро и позаимствованное Альбанеллой кольцо, которое, как и смог предугадать Конте было найдено на теле Риты. Стоит отметить, что это заимствование не прошло так уж гладко, как должно было. Самым неуклюжим образом, ещё не отошедший от одурманивающего в дождливую погоду пастиса, на виду у зевак и легавых, Альбанелла сунул кольцо в карман своего потрёпанного плаща, через дыру в котором, оно со звоном покатилось на мокрый асфальт. Чтобы как-то спасти ситуацию, Фавро ничего другого не оставалось, как арестовать вороватого бродягу и доставить его в участок. Кольцо, естественно, было незаметно изъято Фавро, а в протоколе указано, что бродяга, скорее всего, его проглотил. Эта суматоха не могла не привлечь внимание начальника Бруссо, потому пол утра Адриану пришлось отчитываться, как школьнику, выдавая нелепую ложь о ходе расследования и произошедшем прошлой ночью. Когда он вернулся в кабинет, то был удивлён не только тем, что застал за работой комиссара, но и весьма загорелым посетителем, который с умным видом уклюнулся с головой в писанину Риты. Фавро напрягся, заподозрив неладное: