Книга Детектив на пороге весны, страница 103 – Татьяна Устинова, Татьяна Полякова, Анна и Сергей Литвиновы

Если человек достаточно умен и осторожен, изобличить его нельзя.

Нельзя!..

Он не даст так называемому следствию ни малейшего шанса. Он слишком умен и хитер, чтобы позволить себя поймать. Он обведет всех вокруг пальца, а те, кто пытается его изловить, ничего не смогут с ним поделать, потому что они ничего про него не знают. Про его психологию, мысли и чувства!..

Потому что он умнее их.

С тех пор, с той самой передачи, он знал, что отомстит, но сделает это так, что никто и никогда не сможет до него добраться! Он долго планировал свое преступление, он знал, что оно должно быть сложным, но не слишком, с упоением рисовал схемы и чертил ведомые только ему одному знаки.

Да. Так и только так.

Он накажет беспутную бабу, переведет все стрелки на того, кого ненавидит, он уберет с дороги врага.

И это будет победа! Его победа, и втайне он станет смяться над ними, потому что они никогда не узнают, кто так ловко и безошибочно сумел отомстить сразу всем, всем!..

Он представлял это себе так живо, так отчетливо, что даже по ночам ему снился его триумф и их поражение.

Он воображал, как баба будет рыдать и метаться, как она станет биться головой о стену – он видел такое в кино, – как тюлень будет ворочаться, не понимая, как такое случилось и почему его вот-вот поволокут на убой.

Он воображал, как тюлень будет чувствовать себя на зоне, такой важный, такой уверенный в себе, такой большой начальник, которому до всего и до всех есть дело – с уголовниками в лагерном бараке! Они, по слухам, не любят выпендрежа, а тюлень горазд повыпендриваться, и жизнь у него там будет не сахар. Хорошо, если не «опустят», а ведь могут, могут!.. Он хохотал, представляя себе тюленя в роли последней лагерной шлюхи. Он на самом деле хохотал, и пиво проливалось на живот и на майку, и ему радостно было думать о том, что он уже все знает, что он уже давно все решил, а они еще ничего не знают, и остались уже считаные дни – совсем немного!

Дело, подвернувшееся ему попутно, казалось гораздо менее значительным, но и его он доведет до конца. Отныне он все свои дела станет доводить до конца, не зря же следователь из телевизора учил его именно этому!

Он не войдет в историю, потому что о нем никто, никогда и ничего не узнает. Он убивает не за тем, чтобы попадаться.

Он не войдет в историю, да ему и не надо, самое главное, что он накажет их всех, разом, и один будет знать, что это дело его рук. Ему достаточно того, что об этом знает он сам.

Да, вполне достаточно.

Он сейчас же отправится туда и станет свидетелем собственного триумфа!

Он знал, что преступления, как правило, раскрываются по горячим следам, и был абсолютно уверен, что никаких следов не оставил.

Он ни за что не попадется, и это самое главное.

Анфиса Коржикова вошла в тесный асфальтовый двор, заставленный большегрузными машинами – откуда они взялись в центре Москвы? – и огляделась по сторонам.

Посреди двора, как-то боком к выезду, стояла здоровенная представительская машина, и было видно, что стоит она тут как бы «неспроста», и Анфиса вдруг подумала, что стряслась беда.

Ощущение беды было разлито повсюду – даже в том, как стояла эта машина, мешая всем, и фуры, выстроенные в ряд за ней, выглядели беспомощными, как слоны в клетке, недоумевающие, как они туда попали. И в том, как возле крыльца с длинным козырьком столпились какие-то мужики и курили, тоже было ощущение беды. Они казались странно возбужденными и как будто сдерживающими возбуждение. На Анфису посмотрели мрачно, даже разглядывать не стали, а обычно ее разглядывали.