Онлайн книга «Детектив на пороге весны»
|
Бедный дом, подумал Юра Латышев. Скоро здесь все изменится, и ничего и никогда не вернется. Неизвестно почему, он всегда испытывал нежность к старикам и старым домам. – А свет? – все тем же театральным шепотом спросила Анфиса. – Вы думаете, мы можем зажечь свет? – Я бы не советовал, – сказал он быстро, вспомнив хрустнувшую в саду ветку. – У меня есть фонарь, я могу посветить, если вы скажете куда. – Пока никуда не надо, – отозвалась она сердито. – А откуда вы знали, что в кухне можно влезть в окно? Они влезли в соседский дом через форточку. То есть первым влез Юра и открыл Анфисе окно. Ей даже вспоминать было страшно, что она испытывала, когда лезла в чужой дом, где произошло убийство, через форточку. Юре не хотелось объяснять, но он знал, что все равно придется. – А я уже лазил, – прошептал он и улыбнулся в темноте, представив, какое у нее теперь, должно быть, выражение лица. – В прошлом году. Вы не пугайтесь, Анфиса. – Да я и не пугаюсь, с чего вы взяли, что я… – Чш-ш-ш. Меня сосед тогда попросил, Петр Мартынович. Он дверь захлопнул, а ключи забыл. И он же мне сказал, что влезть можно только в кухне, через форточку. Там грузовик впору протащить, не то что человека!.. Я влез, открыл ему, и он мне потом сказал, что теперь всегда форточку будет на задвижку запирать. Кажется, соседу тогда не понравилось, что Юрий так легко и просто забрался в его дом. С одной стороны, он был ему благодарен, конечно, что не пришлось тащиться в Аксаково, искать там местного умельца дядю Жору с его набором инструментов и ругательств времен Первой мировой войны. А с другой стороны, Юра тоже не вызывал у Петра Мартыновича никакого доверия. Кроме того, Юра был… как бы это сказать… перебежчиком из чужого, враждебного лагеря, где не признавали гуано и не сажали помидоров, а барствовали на лужайке! – Так если она все время была открыта… – начала Анфиса и прикусила язык. Ей не хотелось до времени посвящать Юру в свои догадки, он бы счел их смехотворными, или, что еще хуже, он мог оказаться замешанным во все это. Анфисе не хотелось, чтобы он оказался замешанным. Не хотелось, разумеется, из соображений бабушкиной безопасности, из-за чего же еще!.. – Что? – спросил Юра. – Если форточка все время была открыта, то что?.. – Ничего. Он решил, что должен объяснить. – Анфиса, – зашептал он быстро, – она была не все время открыта. Утром, когда мы приехали и нашли… труп, форточка была закрыта. На задвижку. Я сам ее открыл. Она обернулась и посмотрела на него. В полутьме старого дома ее глаза казались очень темными, и рот казался очень темным. Интересно, какова она на вкус? На вкус и цвет товарищей нет. Добавить липового цвету и настаивать три часа. На каждый роток не накинешь платок. Нет, это про другое, кажется. Одри Хепберн!.. – Зачем вы ее открыли? – Я собирался сюда вернуться. – Зачем?! – Чтобы… кое-что посмотреть. – Что именно? – Сейчас… в комнате я вам покажу. «А вдруг он меня убьет?» – стремительно пронеслось в голове. В доме никого нет, и здесь уже было убийство. Магия места, которую придумал Петр Вайль совсем по другому поводу, ощущалась повсюду. Убийственная магия места. Бабушка знает, что она пошла с Юрой «на дело». Клава тоже знает. Если с ней что-то случится, они позвонят всесильному Ивану Ивановичу, и он приедет, и Юре тогда несдобровать. |