Онлайн книга «Детектив на краю лета»
|
…Нельзя жить воспоминаниями, сказал ей умный и очень дорогой психотерапевт. Их нужно отпускать, отпускать!.. Наталья отпустила их давным-давно, да только сами воспоминания её никак не отпускали. Не уходили. Топтались рядом, постоянно, ежедневно. Как всё начиналось? Когда это было? В прошлом веке, в прошлой жизни. Она ещё только училась в своём институте, а он уже окончил университет, распределился в МВД, был молодой и перспективный юрист, и так это всё было красиво, как в советском кино, – борьба с преступностью! Он был борец с преступностью. Он ухаживал за ней и рассказывал всякие интересные и ужасные истории. Как потом поняла Наталья, половину он сам выдумывал, как будто детективы сочинял, а другую половину ему рассказывали на работе такие же выдумщики. Потом они поженились и жили в коммуналке на Делегатской, оставшейся ему от каких-то дальних родственников, и Наталья, подоткнув юбку, мыла пол в громадном, как трамвайное депо, коридоре! «Места общего пользования» она мыла каждый день, не сообразуясь с «графиком уборки помещений». Она была чистюлей и терпеть не могла грязи. У них были соседи. Некоторых она забыла, а двух старух помнит до сих пор. Две старухи, кажется, сёстры, страшно изводили её, молоденькую, язвительными замечаниями и всякими намёками, а когда она жаловалась своему молодому мужу, тот говорил, чтоб она «не обращала внимания»! А как не обращать, если работала она в основном дома – тогда, в конце восьмидесятых, никто не понимал, что так бывает, что трудиться можно не только на работе, но и дома, и старухи считали её тунеядкой. Однажды они даже выпустили стенгазету – отрезанный от рулона старых обоев кусок с чёрной молнией и надписью «Позор тунеядке Бобровой!». После эдакой эскапады Володя нарядился в парадный китель с погонами и форменные брюки и пошёл «разбираться». Результатом его «разбирательств» стало некоторое затишье, старухи на время притихли, а он, приезжая по вечерам домой, всегда громко здоровался на кухне: «Девушки, здравия желаю! Каковы настроения в коллективе?» И «девушки» – обе старухи – докладывали ему на кухне по всей форме, каковы настроения. Наталья прощала старух. Они были в общем безобидные, очень одинокие и маялись от скуки. Конечно, они не понимали, чем она занимается – на огромном столе, сняв скатерть, она раскидывала листы ватмана и кальки, на которых то карандашом, то акварелью рисовала странные картинки: половину женщины, например. Эта половина была в дивном наряде – в половине шляпки, в половине платья, в половине пальто. Иногда женщины и их наряды собирались из лоскутков, лоскутки наклеивались на картон, такими картонками были увешаны стены. Старухи, заглядывая в их с Володей комнату, переглядывались значительно, поджимали губы и качали головами – не повезло молодому лейтенанту с женой, ох, не повезло!.. Молодой лейтенант так не считал. Он как раз наоборот считал!.. По ночам они занимались любовью с неистовством и пылкостью, только очень старались не шуметь, и подозревали, что старухи подслушивают. Это было очень смешно – не шуметь и бояться подслушивающих старух. Они хохотали, как идиоты, – по ночам! Иногда после бурной и продолжительной любви – «У нас с тобой, как у генерального секретаря ЦК КПСС, бурные и продолжительные, – говорил ей в ухо Володя, – только у него аплодисменты, а у нас…», она отталкивала его и хохотала в подушку, – он становился очень голодным, и они крались на кухню, наливали воду в кофейник, хлеб и колбаса у них были в комнате в маленьком холодильничке, который громыхал и трясся, как вагон метро. Они пили кофе, ели хлеб с колбасой – колбасу он приносил из ведомственного буфета, тогда на прилавках уже не было никакой колбасы, а свежий батон Наталья всегда покупала в магазине «Хлеб» на Калининском. Иногда ей везло и удавалось ухватить бублики. Бублики были большой удачей, их моментально разбирали. Они ели хлеб с колбасой или бубликами, совершенно голые и абсолютно счастливые тем, что они есть друг у друга, и тем, что у них есть «бурные и продолжительные» – нет, не аплодисменты, т-с-с, не смеши меня, я подавлюсь! |