Книга Детектив на краю лета, страница 104 – Ольга Володарская, Татьяна Полякова, Татьяна Устинова

Он рассматривал её картонки, лоскутки и кальки, удивлялся и ничего не понимал.

Они ездили в Питер к каким-то его сослуживцам – билеты на поезд было не достать, но он купил, опять же на службе. Поезд приходил в четыре утра, когда ещё не работало метро и не ходили трамваи, и они шли по пустому Невскому, над которым реяли красные стяги – кажется, дело было перед майскими праздниками, – небо казалось ледяным и очень синим, и там, в небе, парили чайки, распластав белые крылья, а они всё шли, шли, и очень хотелось есть и спать, в конце концов они дошли до какой-то пирожковой, открытой круглосуточно. Там они наелись пирогов с рисом и пирогов с печёнкой, а Наталья съела ещё два пирога с повидлом – так вкусно всё это было! – и уснули на лавочке возле Адмиралтейства, двух шагов не дойдя до великого памятника Петру!..

Потом его в первый раз ранили!.. Ох, как это было, страшно вспомнить!..

Начались девяностые годы, из всех щелей повылезало бандитьё, ещё пока не настоящее, только начинающее, и от этого бесстрашное, самоуверенное и особенно опасное.

Вот этот, почти заросший маленький шрамик выше лопатки, ближе к шее, как раз и есть первый.

Конечно, её никуда не пустили, когда она прибежала в институт Склифосовского. Бежала она ночью, через дворы, и было очень страшно.

И там, в больнице, тоже было очень страшно, как на том свете, как в аду – слабые лампочки, выщербленные полы, запах дезинфекции и медикаментов. Привезли какого-то парня, из него капала кровь, он держался за бок и шёл. Его вели, а не везли на каталке, санитары говорили друг другу, что каталок нет, все на третий этаж уволокли. Парень держался за бок, и за ним по полу стлался кровавый след. Он всё больше и больше кренился на ту сторону, откуда лилась кровь, санитар встряхивал его, чтоб он шёл ровнее, но он не мог идти ровнее и в конце коридора упал, как-то странно подёргался и затих. «Этот всё, кончился, – сказал санитар. – Коль, посмотри, там ещё один был. Давай его, что ли!»

Наталья сидела в коридоре на коричневой клеёнчатой кушетке и ждала. Мимо прошёл какой-то врач, вернулся и наорал на неё – зачем она сидит, чего ей здесь надо, кто пустил! Наталья сказала, что у неё здесь муж. «Нарик? – непонятно спросил врач. – Из этих, которые сегодня на Большой Грузинской друг друга порезали?» Наталья сказала, что её муж – лейтенант милиции. Врач махнул рукой и ушёл.

Её муж, лейтенант милиции, тогда быстро поправился, пуля прошла навылет, но после этого ранения всё стало немного сложнее. Она начала всерьёз бояться за него. До ранения они всё как будто играли в детектив – он рассказывал ей страшные истории, она ужасалась, и это было весело.

А тут стало совсем невесело.

Страна разрушилась, погибла, и вместе с ней погибло дело, которому служил Володя, – теперь самым выгодным и правильным стало «крышевать» бандитов, а не сажать их по тюрьмам, он поначалу ничего, держался, а потом начал пить – всерьёз, тяжело. Но вскоре бросил, ничего не помогало, легче от питья не становилось.

Он тихо сидел на какой-то бумажной работе, ненавидел её, собирался увольняться, чтобы продавать в магазине «Охотник и рыболов» снаряжение. Наталья удерживала его, говорила, что всё изменится. Он не верил.

Страна погибла, и вместе с ней погибло кино, где она работала художником по костюмам, и дом моды – тогда это называлось ателье – погиб тоже. Кино не снимали. Одежду было не достать. Шить ей стало не из чего и не для кого, зато из Турции повалили «челноки» с синими и красными клетчатыми сумками, набитыми турецким ширпотребом – в основном пижамами и кожаными куртками. Тогда так носили: пижама, а сверху кожаная куртка, предмет вожделения и зависти. Пижама считалась верхней одеждой – никто не догадывался, что таким – розовым, бирюзовым, с аппликациями и картинками – бывает бельё!