Книга Детектив на краю лета, страница 263 – Ольга Володарская, Татьяна Полякова, Татьяна Устинова

В пятницу я поехала на свою квартиру забрать деньги за аренду. Накануне подтвердились результаты экспертизы: найденные в захоронении трупы, мужской и женский, это Андрей Костюков и Вера Бондарева. И я здорово переживала, как воспримет известие Теодоровна. Заглянувший к нам Витька заверил: бабка держится мужественно. И вернулся к Христофорычу.

Занять себя было нечем, и я после встречи с квартиранткой долго болталась в торговом центре. К бабкиному дому подходила ближе к семи. Вошла в калитку, и сердце сладко екнуло: на крыльце лежал Петрович. Пулей влетев в гостиную, я обнаружила старушенцию, как ни в чем не бывало сидящую в кресле. Витька и Пушкин обретались по соседству, а Любка, выскочившая мне навстречу, счастливо возвестила:

– Все на месте.

Отсутствовал только попугай. Его вместе с клеткой переместили в самую дальнюю комнату, потому что он, выучив два новых слова «отстань, дура», повторял их практически беспрестанно, а так как было не ясно, кого конкретно он имеет в виду, Теодоровна рассвирепела, и попугая отправили с глаз долой.

– С возвращением, Маланья Федоровна, – отвесив земной поклон, ядовито приветствовала я старушенцию.

– Стервь… – буркнула она. – И чего в тебе Витька нашел хорошего? Не поймешь мужиков.

Данное замечание я решила оставить без внимания.

– Как Иван Христофорыч поживает? Я думала, вы к нему навсегда перебрались. Создали ячейку общества. И то сказать, давненько вы замуж не ходили.

– Идем, – поднимаясь, сказала бабка. – Разговор есть.

И мы перешли в ее комнату. Витька отправился с нами, хотя его вроде бы не звали. Теодоровна устроилась на диване, долго возилась, то подушку за спиной поправляя, то подол платья разглаживая, потом уставилась на меня в свой дурацкий лорнет.

– Злишься? – спросила заискивающе.

– Мне вам спасибо сказать за то, что вы меня втравили во все это?

– Вижу, что злишься, – вздохнула старушенция. – Не позвонила ни разу. Вот характер, прости господи.

– Ну, вы тоже звонками себя не утруждали.

– И у меня характер. Я-то постарше буду, а старость надо уважать. Дура бестолковая, как ты не понимаешь: не могла я помереть, внука не похоронив по-христиански и зная, что убийца его безнаказанно по белу свету разгуливает. Вот что у нас за государство такое? – всплеснула она руками. – Все приходится делать самой, даже убийцу искать.

– Разделяю ваше возмущение, – кивнула я. – Не ту страну назвали Гондурасом. А нельзя было просто объяснить, что к чему, без ваших дурацких фокусов.

– Думай, что говоришь-то, – фыркнула бабка. – Скажи я тебе: сыщи супостата, что внука моего жизни лишил, что бы ты ответила? Сбрендила старуха.

– Допустим, но морочить мне голову все-таки не следовало.

– Ну, извини. Уж что вышло, то вышло. Витя, – повернулась она к своему любимцу, – сумку подай.

Витька подошел к шкафу, достал спортивную сумку, довольно большую, и поставил на стол. Расстегнул «молнию» и продемонстрировал мне пачки банкнот.

– Здесь двенадцать миллионов, – довольно сообщила Теодоровна. – Правда, рублей, не долларов. Но все равно неплохо.

Соображала я теперь куда лучше и с усмешкой спросила:

– Выходит, Андрей с дружками адвоката все-таки ограбили?

– Был он у меня в тот вечер. Сумку я потом уже нашла. В дальней комнате. Взяться этим миллионам неоткуда, значит, Андрюшенька.