Книга Пани Зофья. У вас колесо отвалилось, страница 22 – Яцек Галиньский

Я вернулась домой совершенно без сил и решила прилечь буквально на минутку, отдохнуть. Потом я собиралась съездить в «Карисас», поесть супа. Готовят там не особенно вкусно, да и общество оставляет желать лучшего. Но когда мне не хочется ходить по магазинам и торчать на кухне, то я, бывает, заглядываю в их столовую.

Ничего у меня не вышло. Едва я успела улечься на диване и закрыть глаза, как меня разбудил сын.

Я посмотрела на него заспанными глазами. В юности он определенно был симпатичнее. Прямо хорошенький. Когда он родился, акушерка сказала, что жалко тратить такие длинные ресницы на парня. Он и правда был красавчик – а чему тут удивляться, если посмотреть на родителей. Но потом, как в жизни бывает, все изменилось. Он вбил себе в голову, что у матери ему плохо, самостоятельности захотел. Съехал и от великой самостоятельности перестал следить за собой. Как-то он попал в аварию на улице, недалеко от дома, где жил. Я, конечно, страшно перепугалась, но авария оказалась совершенно неопасной. Сын поправился, но как же я с ним тогда намучилась! Наверное, другого такого нытика во всей больнице было не сыскать. После этого происшествия сын окончательно махнул на себя рукой. Растолстел. Отрастил животик. Начал сутулиться. Стал какой-то неповоротливый, неуклюжий. Говорил, что после аварии у него все время все болит. А у кого не болит?

– Мам, а что у тебя с дверью? – обеспокоенно спросил сын.

– Ничего. Дверь как дверь. Сразу «что у тебя с дверью». Старая была, вот и развалилась. У других-то дети интересуются, как там родители. Двери им иногда ремонтируют или, если надо, меняют, а я что? Как есть, так и есть.

Сын закатил глаза и ушел на кухню, разбирать принесенные авоськи с продуктами. Сейчас опять рассует как попало, а мне потом убираться. Ну что за парень!

– Мам, если ты мне не скажешь, что случилось, я пойду к соседу напротив и так или иначе, а все выясню, – не отставал сын.

– Ну хорошо, хорошо. Меня немножко ограбили, – призналась я, чтобы он наконец отвязался, и тут же заговорила на другую, более увлекательную тему: – А знаешь, как у нас тут интересно! Во дворе пожар был, и пожарные приезжали, и «скорая»…

– Что?! Как ограбили? – Сын так завопил, будто это его обворовали.

Он примчался с кухни – в одной руке пучок редиски, в другой бутылка молока. Забавно он выглядел с таким продуктовым набором.

– Ограбили, и все. Делов-то. – Я пожала плечами, давая понять, что волноваться мне абсолютно не из-за чего, – и снова улеглась на диван. – И не кричи так, пожалуйста, а то у меня сейчас голова разболится, и тебе придется бежать в аптеку за порошком.

– И ты так спокойно об этом говоришь?! С тобой все в порядке? Когда к тебе вломились, ты была дома?

Сын подошел ко мне и стал как сумасшедший дергать меня за руку – наверное, хотел убедиться, что меня не изрешетили пулями.

– Не дергай меня! С ума сошел?

– Ты звонила в полицию? У тебя ничего не болит? Может, врача вызвать?

– Успокойся, сыночек, ничего у меня не болит. Из полиции только что были, да ничего пока не сделали. По-моему, такие кражи не представляют для них ни интереса, ни важности.

Сын внимательно слушал, выпучив покрасневшие глаза с набрякшими мешками. Занимается по ночам неизвестно чем, потом без слез не взглянешь. Я и то куда свежее выгляжу.