Книга Пани Зофья. У вас колесо отвалилось, страница 32 – Яцек Галиньский

– Вы опять про швабру? – спросила я.

– У вас колесо отвалилось.

Он застал меня врасплох.

– Именно так мне сказал Нострадамус на остановке.

– К тому же вас кое-кто видел.

– Да? И кто? Сосед-покойник?

– Пожарный.

Вот гадюка.

– Ну и что? Думаете, это я убила безногого соседа?

Оба с глупым видом вытаращились друг на друга, как будто пришли на свидание и не знают, о чем говорить. Мы посидели так с минуту – они за своими столиками, я между ними, на стуле. Неудивительно, что никто не хочет работать в полиции. Тесный душный кабинет с маленьким окном. Даже не верится, что люди, работая в таких условиях, обеспечивают нашу безопасность. Думая о работе полицейских, я представляла себе кабинеты со стеклянными стенами – кабинеты, в которых, не жалея себя, трудятся самые солидные умы. Кто носит стопки документов, кто просматривает их. Следователь рисует сложные схемы, а его напарник отмечает на большой карте пункты, где произошли преступления. Потом кто-нибудь обязательно скажет: «Всё, он наш!» – и целая армия оперативников бросится к большим оружейным шкафам, а самый мелкий, невзрачный и лысый будет выдавать товарищам оружие и бронежилеты. Последний взгляд. Главный герой – широкоплечий, с густой шевелюрой – прощается с очаровательной секретаршей, с которой ему не суждено быть вместе, учитывая его опасный образ жизни, и все отправляются на задержание.

В действительности же рядом с двумя невзрачными типами, которых я явно поторопилась назвать Боревичем и Коломбо, угнездилась на нескольких квадратных метрах совершенно бездарно допрашиваемая старая больная женщина, которая ничего не сделала и ни о чем не знала. Вот он, истинный образ окружающего мира. Во всяком случае, в тот день.

– Мы знаем, что вы его не убивали, – ответил на мой вопрос Боревич.

– Но если вы и дальше будете отказываться сотрудничать со следствием, нам придется начать думать по-другому, – прибавил Коломбо.

– Вам известно, чем руководствуется польская полиция?

– До сего дня я думала, что законами и справедливостью, но мне почему-то кажется, что у вас для меня сюрприз.

– Именно так. Я вас сейчас удивлю. Польская полиция руководствуется статистикой. Нам очень важна статистика. Общество хочет результатов. Оценивают нас по этим результатам. Но, видите ли, цифры не говорят, кто виновен, а кто нет. Они только показывают, сколько за отчетный период совершено преступлений и сколько человек задержано в связи с этими преступлениями. То же самое – и в прокуратуре. Вы понимаете, что это значит?.. Каждого прокурора оценивают по обвинительным приговорам. Если мы не найдем виновного, то результаты пострадают у всех, а нам этого не хочется. Понимаете? Может создаться положение, которого не хочет никто из нас, а именно: в совершении преступления обвинят человека, который является наиболее вероятным преступником потому, что на него указывает большинство улик. И этот человек – вы.

– Ничего удивительного, – подвела я итог его пространным умозаключениям.

– Ну что, мы договоримся? – Коломбо выпрямился в кресле и вперил в меня свой не слишком пронзительный взгляд.

Я не знала, что у него на уме, но хорошо понимала, что человек он конфликтный. Поскольку сварливость совершенно не в моем характере, я предпочла уступить этому нервному упрямцу. Такие, как он, норовят уцепиться за любую возможность устроить скандал. Отпускают язвительные замечания, чтобы спровоцировать собеседника, и пользуются сложившимся положением, чтобы вызвать конфликт. Они иначе жить не могут, а вот я так не могу. Я решила быть выше этого и заговорила: