Книга Пани Зофья. У вас колесо отвалилось, страница 9 – Яцек Галиньский

Я ответила за Голума:

– Никем.

Лицо у Голума еще больше вытянулось, что придало ему исключительно неприятный вид.

– Сосед. Я живу напротив, – все-таки ввернул Голум.

– Вы ничего подозрительного не видели? Между девятью и одиннадцатью?

– К сожалению, ничего.

– Удивительно… – усомнилась я. – Я хорошо знаю, что вы постоянно сидите возле дверного глазка. А владелец хозяйственного разболтал, что вы себе купили панорамный глазок, и вам даже лестницу видно.

– Как же так? – напирал полицейский. – Вы обычно ведете наблюдение за лестничной клеткой – и именно сегодня ничего не видели?

– Да, я и правда смотрю в глазок, но именно сегодня преступника не видел.

– Что, без перерыва смотрите?

– Без малейшего!

– И как это у вас получается?

– Признаюсь, я на минутку отошел. В туалет. Пописать.

– Сколько времени вы могли отсутствовать? Минуту?

– Нет, уважаемый, нет! – Голум снисходительно захихикал. – Пописать обычно занимает у меня от двенадцати до пятнадцати минут.

Как же меня поражал этот человек. Я уж думала, что он не сумеет стать еще ничтожнее в моих глазах, а оказалось – сумеет, да еще как! Как можно рассказывать такие неинтересные и даже отвратительные подробности своей жизни, да еще совершенно посторонним людям в прихожей?

– Вы не помните время? – спросил полицейский.

– Глупый вопрос! – вмешалась я, видя, что такой разговор никуда не приведет. – Откуда ему знать, сколько было времени, когда он пошел в туалет?

– Было десять часов тридцать минут, – проговорил явно довольный собой Голум. – Я это знаю, потому что если в воскресенье утром выпью один стакан молока, то писать пойду только в одиннадцать, но сегодня суббота, а по субботам я выпиваю два стакана.

– Отлично. – Боревича явно не смутила урологическая исповедь моего соседа. – И когда вы вернулись, вам показалось, что дверь сломана?

– Дверь мне вообще никак не показалась, потому что ее уже не было.

– И это не возбудило у вас подозрений? Вы не позвонили в полицию?

– А зачем? Я же не знал, что произошло. Если бы я увидел разломанную дверь, то, конечно, забеспокоился бы, но двери же просто не было.

– И что вы сделали?

– Ничего. Сел на стульчик…

– У вас стул стоит под глазком? – спросила я.

– Да.

– Высокий, барный?

– Я вам скажу, где такой можно дешево купить.

– Ладно, только потом. – Я фыркнула. Я, конечно, была бы не против что-нибудь выгодно купить, но еще больше мне хотелось поймать преступника.

– И, как я уже сказал, я снова сел на стульчик.

– Вы никого не видели?

– Нет. И только потом появилась соседка. Вошла в квартиру. Она так странно двигалась, такая была напряженная… – Голум, говоря это, сгорбился, вытянул голову и сделал пару шагов.

– Да успокойтесь вы, – перебила я.

– Но я зашел спросить, что произошло, – продолжал он.

– Итак, кража со взломом имела место между половиной одиннадцатого и без двадцати одиннадцать, – подытожил Боревич. – Большое вам спасибо.

– Можно я уже пойду?

– Пора пописать? – Я так беспокоилась о его здоровье!

– Да. Можете идти, – отозвался полицейский.

И Голум зашаркал к себе.

Боревич достал блокнотик и стал что-то записывать.

– За пятнадцать минут дверь не взломаешь, – заметил он, поднимая взгляд от своих записей. – У вас есть враги?

– У меня? Что вы! Откуда? Меня любят. – Я проводила взглядом Голума. – Точнее, уважают.