Книга Пани Зофья. Вы всё перепутали, страница 99 – Яцек Галиньский

Еще десять или двадцать лет назад я смогла бы легко освободиться, выйдя из окна и спустившись по водосточной трубе. Теперь бы я побоялась. Тогда водостоки были прочными, сделанными из металла, а новые китайские из пластика легко могли сломаться.

Из-за стен доносились приглушенные разговоры, проклятия и стоны. Что касается последних, то они были хуже всего. Каким же эгоистом надо быть, чтобы мучить такими стонами остальных? В многоквартирном доме такого жильца тут же обучили бы культуре поведения, стуча в стену, по радиатору или просто устроив скандал на лестничной клетке.

Звук был ужасный. Я понимала, что страдания бедняги выше человеческих сил, но, слушая его, я испытывала такое невыносимое отвращение, стыд и смущение, что думала только о том, чтобы он прекратил. Я пообещала себе, что, даже если окажусь в самом ужасном месте и со мной произойдет самое страшное, я не буду так стонать. Хенрик тоже не стал бы так стонать. Он был чрезвычайно устойчив к боли. Он не раз этим хвастался. Когда он ударился головой об открытую дверцу кухонного шкафа, он несколько раз вскрикнул, а потом яростно ругался и был несколько сварливым до самого вечера, но если не считать этого, то можно сказать, что он молча перетерпел боль.

Если бы они меня пытали, я бы хотела, чтобы это делалось с должным вниманием, заботой и серьезностью. Людьми, хорошо подготовленными в этой области. Если бы они хотели причинить кому-то вред, это было бы сделано уважительно, профессионально, а не бессердечно и бездушно. Как в больнице. Иногда случается, что они кого-то убивают, но всегда стерильно, в чистых перчатках и в соответствии с процедурой. Ведь что в первую очередь проверяют в больнице в таких случаях? Все ли было сделано в соответствии с процедурой.

Не видя возможности освободиться, я поступила так, как поступил бы любой на моем месте. Я решила как-то устроиться. Поэтому я осмотрелась в поисках чего-нибудь съестного. В шкафу было много разных вещей. Среди них резиновые дубинки и наручники с красным мехом. Я взяла их для Боревича. У полиции всегда не хватает снаряжения. Он обрадуется.

Там также было во что переодеться. Какое счастье, что меня никто не видит с этим ужасным пятном от чая. Одежда, которую я нашла, мягко говоря, не пришлась мне по вкусу. Сплошные стринги, кружевное и кожаное белье. С другой стороны, каждый хотел бы разок примерить что-то подобное. Хотя бы для того, чтобы удовлетворить любопытство. Если не сейчас, то когда? В отличие от других я хотя бы могу в этом признаться. Я сняла грязную одежду и надела кружевную дребедень и атласный пеньюар. И почувствовала себя семидесятилетней бабочкой.

Но соблазнительнее всего для меня был парик красивого ярко-рыжего цвета. Мне было интересно, будет ли он мне к лицу. К сожалению, мне не удалось даже взглянуть, потому что внезапно замок в двери заскрежетал. У меня не было времени спрятаться, поэтому, сидя на кровати, я от стыда отвернулась к стене.

Широкий открыл дверь, и наступила тишина.

– Извините, я ошибся номером, – сказал он наконец.

Я услышала его шаги. Он вышел, но сразу вернулся.

– Я здесь кое-кого запер! Где она?!

Он был в ярости. Заглянул под кровать и в ванную.

– Вот ведь вредная старуха! – крикнул он.

– Только не старуха! – Я машинально запротестовала.