Книга Тест на доверие, страница 31 – Галина Владимировна Романова

И вот тут она не выдержала и начала потихоньку с ним спорить:

– Бумажник Лебедева с крупной суммой наличных и банковскими картами и его телефон остались дома, товарищ полковник.

– А на что же он тогда солнцезащитные очки себе купил? – поймал ее Зорин.

– Да, у него были при себе деньги, но немного. Голубева подтвердила, что он платил наличными за очки.

– Вот. И сдача наверняка осталась. Она-то и привлекла внимание карманницы. Поживиться хоть чем-то. Со слов твоей так называемой «свидетельницы», эта мадам была крайне нищенски одета. Не по погоде. Босоножки, платье ситцевое. Надо полагать, в средствах она нуждалась. Все равно в каких. Рада была и мелочи. И насколько нам с тобой известно, денег в его карманах обнаружено не было. Вообще никаких. Так?

Зорин смотрел на нее усталыми глазами. Словно провел бессонную ночь, а тут она с надоедливыми доводами. И ей его по-человечески было жаль. Вон даже форменная рубашка поглажена кое-как. Может, сам утюжил? А жена где? Может, заболела? Или поругались?

Маше было его жаль, но дело разваливалось. Она старалась не допустить этого, а ее никто не поддерживал. Зорин поручил, а теперь пятится. Никому не хочется сложного «висяка».

– Так были деньги у Лебедева в карманах, старший лейтенант?

– Никак нет, товарищ полковник. Только упаковка от очков, которые он купил в газетном киоске неподалеку от того места, где умер.

– Вот ты и ответила на свой самый главный вопрос: что нашарила в его карманах воришка. Сдачу, которую он получил в киоске.

– А как же пистолет, товарищ полковник? Экспертиза установила, что на одежде Лебедева следы оружейного масла. И оно по составу идентично тому, которое оставило следы на коробке из-под его пистолета.

– Эти следы, Лунина, могли остаться и днем раньше. И неделей раньше. Если человек собрался умереть, он вряд ли каждый день наряды менял. Не до того ему было.

Она снова могла бы поспорить. Одежда Лебедева была чистой. И воротник на его рубашке свежий, и манжеты. Но это не значило, что он надел все это утром того дня, когда умер.

– Я, конечно, кудесник, Машка, – ухмылялся Гарик Смирнов, вручая ей отчет по экспертизе. – Но установить, сколько раз он надевал эту сорочку, не могу. Одно могу сказать, но не точно: пару дней, не больше, носились эти вещи. День, два…

– И след от пистолета, который пропал, мог остаться – повторюсь – в другой день. И пистолет Лебедев мог подарить, потерять, продать. Так, старлей?

Она не подтвердила, не согласилась, промолчала. Потому что была уверена: пистолет был при Лебедеве в момент его смерти. И та женщина, которая сидела с ним рядом на скамейке, взяла его. И возможно, она и была убийцей. Она могла вонзить заточку в сердце несчастного мужчины. И возможно, она предположила, что ее видела продавец газетного киоска. И послала к ней своего подельника с отравленной шоколадкой. То есть с шоколадным батончиком.

Каким был мотив убийства Лебедева? Об этом Маша не знала. В посмертном письме об этом не было ни слова. Никаких намеков, что он перешел кому-то дорогу. Сын Лебедева не ответил ей на этот вопрос, он избегал встреч с ней, уличив ее в одной из бесед в предвзятости.

– Вы вините меня в смерти отца? В его проблемах? – вспыхнул он мгновенно, стоило Маше спросить, почему они так редко контактировали. – Как вы смеете! Мы любили друг друга. Просто редко виделись. Так бывает, когда дети становятся взрослыми.