Книга Золотое правило молчания, страница 70 – Галина Владимировна Романова

— При чем тут Ходаков? — Она нахмурилась и помотала в воздухе телефоном. — Я звонила в отдел по месту жительства Громова. Уточняла детали. Надо быть подготовленными к разговору с ним. А то начнет сейчас вилять и соскакивать.

— И что выяснила? — чуть сбавил обороты Фокин, удивляясь тому, как порадовала его Леонова объяснением.

— В квартире все действительно было перевернуто вверх дном. Даже в ванной. Стиральная машина была выдвинута на середину.

— Ого!

— Вот-вот. И при этом ни единого отпечатка или следа обуви. Ничего! Тот, кто влез к нему в квартиру, хорошо подготовился. И первый вопрос, который я задам нашему красавчику: кто это мог быть?

— А он откуда знает? — воскликнул Паша и добавил: — Скажет он.

— Знает, знает, — покивала Алена, убирая телефон в карман теплой куртки. — Потому что, как мне сказали, Громов выглядел потрясенным, но не удивленным. Он будто знал, кто перевернул вверх дном его квартиру. Словно ждал этого.

— Откуда мне знать? — вяло взмахнул руками Громов в ответ на ее первый вопрос и обессиленно опустился на широкий диван. — Я не ясновидящий.

Тут он вдруг схватился за грудь и зашелся мелким сухим кашлем. Видимо, его недуг не был притворством, Громов действительно заболел.

— Александр… — Алена без приглашения, прямо в куртке, уселась на мягкий подлокотник светлого дорогого дивана. — Вы что-то скрываете. Я не знаю, что именно, но эта тайна выедает вас изнутри. Она мешает вам жить. Правда куда удобнее. Поделитесь ею, и вам будет легче, и нам.

— Какая вы проницательная.

Его губы сложились странной дугой, выдавая то ли сарказм, то ли боль.

— А здесь не надо быть очень проницательной, чтобы понять: вас что-то сильно гложет. Возможно, это даже не ваша тайна. Но вы вынуждены ее охранять. Потому что зависимы. Вам Холодова запретила говорить?

Громов передернулся и на всякий случай отодвинулся от Алены подальше. Его правая рука без конца мучила застежку спортивной олимпийки, надетой на голое тело. Молнию он то расстегивал, то застегивал. Красавчик нервничал. И размышлял.

— Что можете сказать по поводу взлома вашей квартиры? — прошел на середину комнаты Паша.

— А что я могу сказать? Ничего не пропало.

— А что искали?

— Ну откуда я знаю! — взорвался громким возмущением Громов. — Это надо у взломщиков спросить. Может, они квартиру перепутали?

— И, поняв, что перепутали квартиру, перерыли тут все вверх дном? И такие сознательные, что даже деньги не взяли?

Громов сгорбился, уперев локти в колени. На непрошеных гостей он больше не смотрел. Но губы сжал плотно. Ясно — откровенничать не станет.

— Ладно, Леонова, поехали отсюда. Пусть гражданин Громов сам разбирается со своими проблемами, когда они его накроют с головой.

— С какой стати? — глянул тот недобро на Фокина.

— А с той, что первый звоночек уже прозвучал. В квартиру к вам кто-то влез. И, видимо, не нашел того, что надо. Но этот человек не успокоится. Он придет снова и снова. И его последующие визиты обойдутся вам гораздо дороже и могут стоить вам, — тут Фокин выдержал драматичную паузу и чуть тише произнес: — Жизни…

Он за локоть стащил Леонову с диванного подлокотника и повел в прихожую. Там замешкался. Все ждал, что Громов их окликнет, остановит. Не окликнул. Не остановил.

— Гад какой настырный, — прошептала Алена, выходя за дверь на лестничную клетку. — Но я всем организмом чувствую, что он что-то знает и чего-то боится!