Онлайн книга «Дневники преступной памяти»
|
– Нет. – Ее взгляд остекленел как будто. – Мои вещи останутся у меня. Достаточно зубной щетки. А то ты, чего доброго, еще и замуж меня позовешь, Коровин. Он хотел сказать что-то типа: а может, и позову, а почему нет, а вот возьму и… Но промолчал. Воспоминания о первом и единственном браке еще живы были в его памяти. Годы бешеной страсти и кошмара со взбалмошной женой едва не довели его до реального нервного срыва. И когда она его бросила и укатила за бугор, он, честно, чуть не расплакался от радости. И брак для него был чем-то очень темным, грустным, досадным. – Я так и думала, – донеслось до него, когда Ася уже звонила в квартиру Риммы Федоровны. – И по этой причине мои вещи останутся у меня, Коровин. Глава 13 Она осталась совсем одна в свои семьдесят два года. Мужа похоронила два месяца назад. Родственников почти не имелось ни у нее, ни у него. Кто оставался, жили далеко-далеко, почти за тридевять земель. Детей у них не было. Она осталась совсем одна. И не представляла, что станет делать со своей пятикомнатной квартирой в самом центре Москвы. Нет, средств на оплату коммунальных услуг ей хватало. И на жизнь оставалось в достатке. Ее муж был заслуженным пенсионером. Военным пенсионером. И она по закону могла получать его пенсию. Он даже похлопотал и все бумаги оформил загодя, прекрасно понимая, что страшная болезнь его вот-вот заберет. Бумаги она сразу отнесла в нужные инстанции. И уже в этом месяце получила его повышенную пенсию. Да даже без этого денег бы ей хватило до конца жизни. Они с мужем накопили достаточно, не зная, куда тратить. Одно время он взялся скупать картины. Когда их уже стало некуда вешать, так как все стены оказались заняты, ее любимый предприимчивый супруг принялся приобретать драгоценности. И не какую-то штамповку с камнями сомнительной чистоты, а настоящие драгоценности. Что-то делал по эскизам на заказ. Это лет двадцать назад было, когда их любимый ювелир еще был жив, здоров и прекрасно видел. Потом ювелир ослеп. А затем и умер. Где еще делать авторские драгоценности, ее муж не знал и прекратил этим заниматься. – Зосенька, это огромный риск, – любил он нашептывать ей на ухо, называя на свой лад. – Сейчас кругом одни пройдохи. И камни могут заменить, и металл. Лучше я стану просматривать лоты аукционов. Гладишь, что-то и попадется. И попадалось! И ее любимый, надежный, как скала, муж даже ездил несколько раз за границу. И привозил оттуда диковинные броши и колье. Потом наряжал ее в эту красоту за задернутыми шторами. Любовался и все время восклицал с сожалением: – Ах, как жаль, дорогая Зося, что ты не можешь щеголять во всем этом на людях! Как жаль… Да, они оба понимали, что, покажись она где-нибудь в колье за несколько сотен тысяч долларов, у ее мужа сразу будут проблемы. Он же… Он же воровал! И не скрывал от нее своих дел. Зато таил ото всех других и махинации, и свои приобретения. И старался пустить людям пыль в глаза, проживая со своей женой скромную жизнь. Сколько себя помнила Зоя Павловна, столько помнила свои старые туфли, чиненные и перечиненные десятки раз. И старые ботинки мужа, на которых он менял лишь набойки и шнурки. К слову, в этих же ботинках он и на аукционы летал, и скупал драгоценности. В них его и похоронили. Так он попросил. |