Книга Теория вероятного чуда, страница 97 – Галина Владимировна Романова

— Попробую угадать, кому это принадлежит, — брюзгливо произнес Васюков, ткнув пальцем в тень, упавшую на стол ровно посередине. — Интересно, что ты здесь делаешь, Панина?

— Ух ты! — отозвался восторженно ее голос. — Зачётно, майор. В окно меня, что ли, увидел? Хотя нет. Не мог. В твоем углу окна не видно.

— Запах тела, — не соврал Васюков. — Таких духов больше нет ни у кого из моих знакомых женщин.

Он не стал уточнять, что знакомых женщин становилось все меньше и меньше. Потому что он стал толстым, сутулым и вредным.

— Хорошо.

Она с грохотом отодвинула стул, села напротив. И тут же схватила из корзинки булочку с повидлом, которую он собирался употребить под чай. Васюков поднял на нее недовольный взгляд. Хотел выговорить, но промолчал. Панина выглядела на два с минусом. Какие-то нелепые одежды, хвост на макушке, лицо потное, пыльное. И глаза потухшие. Отсутствовал тот зловредный азартный огонь, который его бесил.

— Зачем пришла? — проворчал он, принимаясь за котлеты с картошкой. — Сдаться хочешь? Так в отдел иди. Там тебя примут.

— Не хочу я сдаваться. Я ничего не сделала из того, что ты мне хочешь предъявить.

Панина пододвинула к себе его чистую чашку, налила в нее из чайника и запила съеденную булку с повидлом. Нахалка!

— А что я, по-твоему, хочу тебе предъявить? — недовольно скривился Васюков.

— Убийство Кирилловой сначала пытался на меня повесить. Когда не получилось, решил убийство моего мужа мне пришить.

— Панина… Вот что я тебе скажу, Панина… — Он прожевал, проглотил, глянул на нее недобро. — Никогда не надо догадываться. Это я о тебе. Всегда надо верить фактам. Проверенным фактам. Это я о себе. Факты, как ты сама знаешь, вещь упрямая.

— Знаю.

Ее ладонь потянулась ко второй булке. И Васюков по ней шлепнул.

— Это мое, — пояснил он и на всякий случай отодвинул тарелку с булками подальше. — Хочешь есть, закажи себе. Я оплачу.

— Не хочу я есть, Васюков. Я разобраться хочу. Кто меня так классически подставляет. Сначала эта чертова лампочка в подвале. Потом Коленька.

— Ну, с лампочкой мы более или менее разобрались. Думаю, твой покойный супруг приложил к ней руку. Поссорился с подружкой, неосторожно столкнул ее. Она упала и свернула себе шею.

Васюков надел на вилку вторую котлету. Откусил добрую половину. С набитым ртом пробубнил:

— Он перепугался, выманил тебя из дома эсэмэской. Пока ты бегала и ждала его, он вошел в твою квартиру, выкрутил нужную лампочку и вкрутил ее в подвале. И сам очистился. И тебя подставил. Тем более что алиби тебя лишил. Такова моя версия.

— Моя такая же, — покивала Даша.

Она не стала ему рассказывать о сомнениях насчет Волкова, которые ее терзали несколько дней. Подумав, она пришла к выводу, что Волков не мог провернуть манипуляции с лампочкой, поскольку не был уверен в том, кто именно ее вкрутил в ее квартире в настольную лампу. Это могла быть и не она. Или она могла быть в нитяных перчатках. Так советуют производители. Так нередко поступал Коленька.

— И что ты после сделала, Панина? — глянул на нее исподлобья Васюков.

Покосившись на тарелки, он обнаружил, что почти все съел. Картошки две дольки осталось. Одна котлета — самая маленькая.

Не съел, а сожрал. Как сказала бы его дочка, узнай она о порциях. А еще оставались булочки и чай.

— Угощайся, — нехотя пододвинул он тарелку с булочками к Паниной. — Я наелся.