Книга Правда персонального формата, страница 24 – Галина Владимировна Романова

– И это было. А про то, что они именно кричали, Василь Васильевич не спросил. Значит, неинтересно. А нам лезть поперед власти ни к чему. Мы тут люди новые. – Женщина со скучным лицом разволновалась, раскраснелась.

– Хорошо, хорошо, вы только не переживайте так. Вас никто ни в чем не обвиняет, – произнес заветные слова майор.

Он прекрасно знал, как они действуют на свидетелей. Кто-то замыкается и принимается размышлять. Кто-то бросается в атаку. Пенсионеры, помолчав недолго, пошли в наступление.

– С какой это стати нам волноваться?! – возмутился он.

– И с какой это стати нас в чем-то обвинять?! – поддакнула она. – Полиция не сделала свое дело, не приехала. А они поубивали друг друга спьяну.

– Они были пьяны? – Илья глянул в карие глаза Гороховой.

– Да. Экспертиза установила, что в среднем по бутылке водки на лицо, – с кивком ответила Валя.

– А где купили в тот день водку? Не узнавали? Кто расплачивался? Кто за водкой ходил?

Ответом было молчание. Ясно, что не узнавал никто о такой ерунде. Трезвыми никто мать и дочь не видел уже давно.

– Кто же их знает-то! Может, гости наливали.

– Гости? Какие гости?

Валя тряхнула головой, волосы взметнулись облаком.

– У них в тот день были гости?

– У них они каждый день были. Такие же алкаши, как и они.

– А именно в тот день? Кто-то был у них?

Супруги задумались, одновременно уставив взгляды на носы своих резиновых тапок. Потом переглянулись, коротко посовещались. Супруг взял слово.

– В тот день у них был кто-то. Кто – не видели. Картошку сажали за домом. Оттуда вход не виден. – Мужчина сунул руки под мышки, качнулся с носка на пятку. – Но подъезжала машина. Может, даже такси. Потому что сразу уехала. Жена еще сказала: доставку водки, что ли, оплатили? Пошутили мы на эту тему.

– Но потом поняли, что это не доставка была. Потому что дверь входная жахнула уже после того, как машина уехала. Кто был – не видели. Ушел когда – не заметили тоже.

– Во сколько это было, примерно? – заинтересовался Илья.

Хотя сам не понимал, куда это его выведет? И какое отношение к убийству генеральской вдовы имеет?

– Примерно… – Взгляды супругов снова пересеклись. – Да за час до того, как они орать принялись. Может, чуть больше или меньше. Но орать они точно начали уже после того, как у них кто-то побывал.

Иван Григорьевич приоткрыл глаза, глянул вокруг себя. Он по-прежнему сидел в старом кресле-качалке, доставшемся ему от родителей. В правой руке очки в тонкой оправе. Левая безвольно лежит на колене. Ноги накрыты плотным клетчатым пледом. Мама утверждала, что этот плед из настоящей исландской шерсти. И что ему сносу не будет. Иван Григорьевич не знал, где сделали это плед, но сносу ему действительно не было. Полвека назад его где-то кто-то купил, и с тех пор он служил сначала его маме, теперь ему. Был теплым, плотным, мягким. И Иван Григорьевич надеялся, что сносу этой вещи не будет до самой его смерти. Которая, он тоже надеялся, наступит не скоро.

Он перевел взгляд на дверной проем, за которым ворочался в кровати его сын. Грустно хмыкнул. Вот кому плевать на все семейные ценности. Выбросит на второй день все старье из квартиры. И его на кладбище оттащит через пару часов после остановки дыхания. Не станет ждать традиционные двое суток.

– Па, ты чего там вздыхаешь так тяжело? Опять себя жалеешь? – вдруг громко спросил Арсений.