Книга Правда персонального формата, страница 66 – Галина Владимировна Романова

– И вас наверняка не поддерживает ваше начальство. Поэтому вы здесь в свое нерабочее время. – Смирнов-младший упер кулаки в бока, уставившись на нее, как на правонарушителя. – И в свою самодеятельность вы втянули нашу… Ну, вообще! У меня нет слов!

Отец Глеба снова вытащил многострадальный носовой платок из кармана. Прошелся им по щекам.

– Помолчи, сын, – неожиданно потребовал он достаточно жестко. – Позволь девушке высказаться.

Ну вот! Она так и думала! Ее смущение они отлично рассмотрели и теперь общаются с ней, как со школьницей.

– Что именно о Соколовых вы пытались узнать? – Верхние веки мужчины, припухшие от слез, нависли над глазами, превратив их в щелки.

– Мария Степановна говорила что-то о конфликте, который произошел между ними. Поначалу она о нем забыла. Вы знали, что у нее были проблемы с памятью, и она все записывала?

Она поочередно посмотрела на отца и сына. Оба согласно кивнули.

– Так вот, она нашла среди своих тетрадей ту самую, где записывала информацию о соседях. И обнаружила суть конфликта между ними. И еще нашлось что-то. По ее мнению, представляющее для меня интерес. И это что-то датировалось месячной давностью. А как раз чуть больше месяца назад и произошло то преступление, которым я занимаюсь.

Врала, конечно, а что было делать!

– Я не в курсе конфликта, – сухим трескучим голосом открестился внук.

Он извинился и ушел куда-то. Отец провожал его взглядом до тех самых пор, пока Глеб не смешался с толпой зевак. Тогда он сунул скомканный носовой платок в карман и проговорил с тяжелым вздохом:

– А вот я, кажется, могу быть вам полезен, товарищ капитан. Если вас действительно интересует суть конфликта между моей матерью и ее соседями Соколовыми, то я могу вам об этом рассказать.

Илья молча сгребал ложкой с тарелки гречневую кашу. Та была сухой, без грамма масла, и просто не лезла в горло. Но Оля заверила, что это вкусно и полезно. И что другого ужина ему сегодня не дождаться. Он снова набрал лишние триста граммов.

Горели они в аду, эти лишние граммы! Он не мог это есть! Крупинки застревали между зубами, сбивались комком в пищеводе. Хотя бы ложку подливки или растопленного сливочного масла. И сахарком присыпать сверху.

– Нет, – строго свела брови его супруга, накрывая к ужину.

Накрывая – это громко сказано. Тарелка сухой гречки. Стакан некрепкого зеленого чая. Разве это ужин?

Он устал сегодня от бесконечной дерготни в кабинет полковника. Результатов не было особых, а тот требовал. И еще просил ускориться с решением по Арсению Илюхину.

– Завтра утром либо отпускай его, либо суд пускай избирает ему меру пресечения. Тебе есть что ему предъявить, майор? Кроме косвенных улик?

У него ничего на парня не было. Его звонок дежурному электросетей в ночь убийства его тетки ничего не доказывал. Как не доказывал причастность Арсения к убийству ювелира визит парня в его дом. Да, заходил, и что! Отпускать его придется уже завтра утром. Если, конечно, за ночь не произойдет что-то такое важное, что укажет на него стопроцентно. Но вряд ли это возможно. Никто не придет и не признается в убийстве старого ювелира и пожилой женщины. И убийцу они не найдут, если только тот серьезно не проколется. Не наследит где-нибудь еще.

Так всегда было, есть и будет. Илья имел дело с подобными преступлениями. И прекрасно осознавал: не нашел преступника по горячим следам – жди затяжного расследования.