Книга Незнакомец. Суровый батя для двойняшек, страница 45 – Регина Янтарная

Это я то? В моем резюме всего две ночи любви!

Мирон еще не знает, что в этот раз я поставила на карту всё! Поэтому не отступлюсь от плана. Мне некуда отступать, за мной нет стены или спины. Я и есть тот самый последний рубеж, крепкий тыл для двух маленьких беззащитных человечков. Которых мне пришлось оставить на два дня очередной муштры с человеком, называющим себя отцом.

Иногда гляжу в умные серые глаза своих детей и мне кажется, что они догадываются, что их папа Дима совсем не их папа. Потому что родной отец должен любить, холить, носить на ручках.

Когда Аленушка была маленькой, она всегда рассказывала мне и братику сказку о том, что злой тролль унес нашего настоящего папу и заменил его на Диму.

Я приложила много сил, чтобы эту сказку не услышал Кутузов.

Сейчас же я стою на пороге мужчины, которому тоже плевать… на меня, если я простужусь и заболею, на своих детей, если из них вырастут исчадия ада – такие же как мой отец и Дима.

Если бы кто-нибудь в этом мире знал, как сильно я молюсь, чтобы из моих малышей выросли хорошие люди, такие как я, моя мама, которой пять лет назад пришлось сбежать в другую страну и жить под чужим именем.

Мирон тоже о чем-то думает. Держит меня за запястье. А сам далеко отсюда…

Мария

На мгновение посещает ужасная мысль, она заставляет меня трепетать и нервничать. Что если жена Мирона вернулась к нему?

Ревность и еще миллион других эмоций закручивают мою душу в вихрь. Но я не позволяю чувствам завладеть мною. Мой рассудок должен оставаться холодным.

Отгоняю от себя все желания, кроме одного – войти в чертов дом, где мне явно не рады.

– Не знаешь, как поступить со мной? Хочешь выгнать? Или наслаждаешься моим унижением? – спрашиваю напрямую. Плевать. Я готова пройти через все круги ада ради своей маленькой семьи, состоящей из меня и моих детей.

Задумчиво молчит.

– Так и не пригласишь меня в дом, Седой? – с отчаяньем спрашиваю я, расстёгивая плащ.

Хмурит брови. Думает, стоит ли? Неожиданно делает шаг в сторону, пропуская в дом.

Не знаю, что повлияло на его решение, сжалился надо мной, что я приехала к нему сама? Или дождь оказался мне в помощь. Ну, или…

– Познакомься, это моя женщина Маргарита. Это наша дочь Машенька… – представляет меня Мирон своим "домочадцам".

Обе девочки – взрослая и маленькая глядят на меня огромными глазищами.

– Вот как? – выпаливает та, что старшая. Подходит и демонстративно целует Мира, обвивая его руками. А он пытается оттолкнуть ее, но замечая мой пристальный взгляд не смеет.

– Займись ребенком! – шипит Мир на женщину, явно недовольный демонстрацией ее чувств.

Я тоже не рада подобному раскладу. Когда ехала сюда, надеялась стать единственной мамой Маше и Миру.

А теперь придется делить их с другой.

– Разве твою племянницу не Машей зовут? – спрашиваю, как бы между прочим, намекая на то, что передо мной сидит Пуговка, измазанная кашей, именно та самая Маша.

– При чем здесь это?

Не отвечаю, делаю шаг вперед и сладко улыбаюсь малышке. Лыбится мне в ответ. Я же веду себя как волшебница, достаю низ сумки предусмотрительно взятого у дочери, серого зайчика, протягиваю девочке.

У Аленки мало игрушек, Дима не разрешает баловать ее, растить из нее принцессу. Конечно, дочь заметит пропажу, но я куплю ей много новых игрушек, как только мы уедем подальше от Кутузова, от папы, от этого реализма, в котором нам душно и нечем дышать.