Книга Мечта жизни, или Наследство отменяется, страница 71 – Алёна Александровна Комарова

Неужели это происходит на самом деле, а не во сне. Сон! Точно! Ей приснился страшный сон. Кошмар.

Так не честно. Он не имеет право так себя везти. Пользоваться ситуацией – это не в его правилах. Пользоваться ее беспомощностью, после кошмарного сна. Она ищет защиты, он готов ее защищать. Но…

… он не имеет право использовать ее наивность и целомудрие. В своих интересах. Он не имеет право использовать ею в своих желаниях.

Даже если желания взаимны? Она ведь тоже это хочет. Она точно хочет? Да. Она готова отдать себя. Ему. Он возьмет. Все без остатка. Он давно хочет ее всю. Только себе. Только ее. Но он не эгоист. Он отдаст себя ей. Без остатка. Всего. Полностью. До последней капли, до последнего вдоха. До последнего слова. До последнего страстного взгляда. До последней секунды.

И он давал и брал – целовал все страстнее и увереннее. Уверенней, что она его женщина, уверенней, что он ее мужчина. И уже нет сомнений, нет границ, не страха. Все готово к продолжению.

Зачем он думает, надо действовать, а не думать.

Но она девушка, о которой он думает каждую секунду. Он не может без нее. Сил нет уже, оставаться без нее. Он утонул в ее глазах и никогда уже не вынырнет из них. Как же ему с ней тяжело.

Так нельзя!

Он отстранился от нее, тяжело и страстно дыша.

– Извини.

Сполз с кровати и пошел в ванную комнату.

Марта ничего не понимала. Что? Почему он ушел? Неужели все так плохо? Почему извинить? За что?

Она повалилась на подушки, не понимая, извинить или наоборот обидеться.

Она слышала, как он включил воду и долго умывался, потом переключил воду на душ и долго стоял там.

Она прикусила губу. И что ей делать? Бежать за ним? Обнимать? Целовать? Ласкать? Смотреть на него раздетого, обнаженного, стройного и сильного? И желанного!

О-о-о, нет! Она не так воспитана. Она не может бежать за ним. Вот они – издержки воспитания. Она не может себе позволить быть откровенно страстной. Это не позволительно для девушки, воспитанной, как она.

Она перевернулась лицом в подушку, обхватила ее, прижала и помычала в нее долго, протяжно, но приглушенно, чтоб Валера не услышал.

Он вышел из ванной, постоял в двери, присмотрелся к спине Марты, он знал, что она не спит. Выключил свет и тихо стал одеваться. Она перевернулась на спину, лицом к нему. Валерий уже был при всем параде – белая футболка, джинсы. Он молча пошел к выходу из комнаты.

– Валер, – позвала она.

«О-о-о, нет! Не называй меня так, прошу. Не то я вернусь».

Он оглянулся и, стараясь не выдавать своего недовольства, спросил:

– Ты уже успокоилась? После сна?

– Успокоилась? – не понимала она – ах, да. Успокоилась. А ты куда?

–Я спать не буду. Пойду кофе себе сделаю. А ты спи.

И он, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

«Обижусь на него. Точно обижусь. Не буду с ним разговаривать целую вечность. Вообще никогда больше с ним не заговорю. Вообще не буду здороваться, даже смотреть в его сторону не буду, даже… – Марта подумала – ну ничего я придумаю, как еще на него обидеться. Он, видите ли, меня успокаивал после кошмара. Таким образом? Кошмар. Кошмар не во сне, а наяву! А я-то размечталась. Поцелуй, любовь, страсть. Глупая. Наивная. А он всего лишь меня успокаивал».

Валерий быстро спустился по лестнице на первый этаж, постоял в темном холле, пытаясь сообразить, зачем он здесь. Он был зол. Очень зол. На себя. На Марту. Как она удивительно и нежно сокращает его имя! На свое необдуманное поведение. Неразумное поведение. Дикарь. Не мужчина. Хотя с этим можно и поспорить. Кажется он никогда не испытывал таких мужских чувств нежности, трепета и желания.