Книга Интервью с… семью гномами, страница 91 – Алёна Александровна Комарова

Прогоняя морок, Иван легкомысленно забултыхал ногами. Небольшие волны расходились по голубому водному полю. Смотреть на Риту не было сил. Они предательски оставили своего хозяина, заменив собой мечты о ней. А как можно выкинуть ее из головы? Он прикрыл глаза, вспомнив какая упругая и красивая у нее грудь.

Рита вернула его к действительности, напомнила:

— Ты не хочешь говорить?

— О чем? — медленно открывая глаза, спросил он. — О шрамах?

— Да.

— А что о них говорить? Все было давно. В прошлой жизни. Там и осталось.

— Но ты-то в этой жизни.

— Да. И они со мной. Мне от них никуда не деться.

Иван настроился на продолжение расспросов, которые сами собой придут к теме о жене. Он не любил разговоры на личные темы, но понимал, что отсутствие жены и постоянной спутницы жизни, вызывало у окружающих чувство подозрения и действовало впечатляюще. Ему действительно казалось, что именно этот факт вызывал в людях большой интерес. Сам такой (подозрительный и впечатлительный). А еще хотелось что-то рассказать о себе, чтоб не видеть больше осуждающий взгляд в глазах Маргариты.

Он был уверен, что Рита не успокоится, пока не выпытает у него все тайны. Он был уверен, что когда у нее закончатся уговоры рассказать все по своей воле, она возьмет щипцы и будет вытягивать из него слова.

Ошибся.

Странно, но она прекратила расспросы. Вздохнула. Посмотрела так сочувственно, что ему опять стало больно. И уставилась на воду. Он невольно заново пережил тот трагический момент и чтобы как-то отвлечься от воспоминаний, прожигающих тело и душу, он ответил:

— Попал в аварию — получилось наигранно бодро.

— Я так и подумала. Если тебе трудно вспоминать, то давай поговорим о чем-то другом.

— Хорошо. Как твое расследование?

— Что ты имеешь в виду?

Глаза ее блеснули огоньком. Вот ведь правду говорят: «В тихом омуте черти водятся». По улыбке блуждала хитринка. От него трудно спрятать азарт.

— Я уверен, что ты решила докопаться до истины.

— Да — честно призналась Рита и поубавила пыл азарта. — Сначала я думала, что это работа полиции. Потом познакомилась с Кузнецовым и его «рвением» (в кавычках). Потом я собиралась разузнать как можно больше. Мне казалось это интересным. Но вчера, когда на меня напали, я потеряла всякий интерес. Мне стало страшно. Честно. Я как вспомню безжизненное тело Марии. Сначала я думала, что это она на меня напала. А потом увидела ее мертвую. Жутко. До сих пор мурашки по телу бегают.

Она поежилась. Он обнял ее за плечи и прижал к себе. Пусть она чувствует его заботу. Она не вырывалась. Он не стал разбираться в причине ее покладистости. Вариантов все равно только два. Первый — она увлечена расследованием настолько, что не замечает его близости. Второй — она готова к его близости. Самое страшное, что он сам готов к этой близости.

— А дневник? — спросил он.

— Не знаю, что там в этом дневнике такого, чтоб взламывать из-за него опечатанные двери.

— Ценный, как память?

— Наверное. Хотя, если честно, я надеялась в нем прочитать…

— Имя убийцы? — хмыкнул Иван.

— Было бы неплохо — задумчиво кивнула она.

— И Кузнецову меньше работы.

Рита цыкнула языком:

— А на нем вообще пахать надо.

— У нас с тобой одинаковые чувства к этому человеку — признался Иван.

— Главное, чтоб не взаимные. — Рита откинула веселое настроение и посетовала — но мне не дает покоя дневник Марии. Там ничего нет, указывающего на убийцу, но…