Книга Эхо преступления, или Интервью с Царевной, страница 47 – Алёна Александровна Комарова

— Полностью согласна — учителям будет легче.

Оксана иронию не поняла. Рита вообще заметила, что она сегодня какая-то потерянная. Вроде сейчас пришла к Рите, а сама не знает зачем. Вроде хочет сказать, а сама не знает что, или как. Зная, что общение с бабушкой еще никому не навредило, она решила повременить с расспросами.

— Точно. Вот я и хочу, чтоб он меньше за писаниной сидел, а больше на улице бегал.

Она нервно передернулась.

Надежда Семеновна выставляла на стол кружки, печенье, конфеты и заметила.

— Ты не приболела?

— Знобит что-то весь день. Пройдет. Это нервное.

— Ты не переживай. О сыне в первую очередь думай.

— Так я только о нем и думаю — честно призналась Оксана.

— А мама как? На работу не вышла?

— Нет. С внуком сидит.

— А ты на работу вышла? — Надежда Семеновна собиралась поздравить Оксану с началом трудовой деятельности.

— Нет. Я тоже дома. С сыном сижу.

— Никто не работает? — удивилась Надежда Семеновна. — Но как же вы живете? На что?

— Бабуль.

Рита голосом сделала замечание. Оксана, кажется, ничего не заметила, но и не ответила. Выглядела она мягко сказать паршивенько. Она схватила горячую кружку двумя руками, согнулась и уставилась в пространство столешницы. Одной ей было известно, что таит в себе крошка на столе.

Надежда Семеновна повела бровями, развела руками, покивала и ретировалась:

— Ну, ладно, болтайте.

Уже выходя из кухни, она оглянулась, хотела что-то сказать, но Рита одним только взглядом запретила. Безмолвные разговоры существуют в любой семье, но у них они были на уровне сердечных посылов. Общаться и понимать без слов, улавливать импульсы настроения, расшифровать взгляд и вздох. Понимала как одна, так и другая сторона.

Надежда Семеновна вернулась через минуту. Она трепетно накинула на плечи Оксаны мягкий плед.

— Похолодало — неожиданно отозвалась Оксанка, хотя собиралась погрузиться в немую прострацию.

— Это нервное.

— Я только жить начала. Думала всё, закончились мои мытарства. Бабка наследство оставила. Влюбилась. Вещи к нему перевезла. Счастье полные карманы. А тут так всё повернулось. Аню жалко — проговорила Оксана, оставив крошку на столе без внимания. Она прерывисто вздохнула и постаралась переключиться с грустных мыслей. Не смогла.

— Ты влюбилась. Поздравляю. А в кого?

— Не об этом ты сейчас думаешь, Ритка. Похоронами нам придется заниматься.

— Точно — Рита трусливо не хотела думать о похоронах.

— Как представлю дату рождения и смерти на гранитной плите, меня аж дрожь берет. — Она снова поежилась и уставилась в окно. — А что между ними? Чёрточка? Дефис? Знаешь, что это такое? Палочка между цифрами? Нет. Это целая история. История человеческой жизни. Биография. Её нельзя писать только чёрточкой или дефисом. Это несправедливо. И теперь история Аниной жизни поместится в эту палочку.

Рита молчала. Она не могла прервать размышления подобного рода. Это как перекрыть кран с застоявшейся водой. Нет. С труб должна выйти ржавчина.

— Мой мир разлетелся. Осталось стекло. Мелкое. Острое. Всё внутри режет. Я не могу принять, что Аньки нет в живых.

Рита хотела о многом поспрашивать Оксану, поделиться мыслями, но поняла, что сегодня подруга настоящий нервный кластер. Она не повышала голос, не делала резких движений, она заторможено смотрела в одну точку, выискивала ответы. Рита прекрасно понимала, что это следствие нервного напряжения. Каждая клеточка её организма работает на нервы. И Вере она грубила только потому, что находится в состоянии омерзительной беспомощности по отношению к прервавшейся жизни одноклассницы. Это состояние кидало её из агрессивного хамства в пассивную апатию.