Книга Убийственная страсть, страница 8 – Наталия Антонова

– Нет, – невольно улыбнулся оперативник, – про лицо Игнатьева ничего сказать не могу. Но квартирантка Севастьяна Павловича, как мы надеемся, жива.

– Жива? – ахнула старушка. – Кого же тогда убили?

– Неизвестного молодого мужчину, – оперативник не собирался сообщать Кузьминичне имя жертвы.

– Господи ты, боже мой! – воскликнула старушка. – Доигралась!

– Кто доигрался?

– Жиличка Севастьяна. Вы его вызывали, чтобы он опознал убитого?

– Нет, он нам нужен был, чтобы не ломать дверь.

– Ага, понятно. А Севастьян его опознал?

– Кого?

– Убитого вашего?

– Нет, Игнатьеву личность жертвы неизвестна.

Только тут лейтенант сообразил, что они с бабой Валей поменялись местами. Не он её опрашивает, а она его. Поэтому Уваров постарался тут же придать себе солидный вид и опросить наконец неугомонную бабульку.

– Чего напыжился-то, – ласково улыбнулась она, – спрашивай. Чего знаю, скажу.

– Валентина Кузьминична, вы были знакомы с гражданкой, снимающей квартиру у Игнатьева?

– Нет. Она мне не представлялась и по-соседски за хлебом и солью ко мне не приходила.

– Понятно. Но она всё-таки вам знакома.

– Знакома или нет, суди сам. Кто-то сериалы цельными днями смотрит, а я в окно гляжу.

– Зачем? – удивился лейтенант.

– Как это зачем? То внука дожидаюсь из школы, то внучку из института, то дочку с работы. Да и на соседей интересно посмотреть. Теперь ведь люди почти что не ходят друг к дружке в гости, а во дворе я вижу их всех.

– Понятно. И что вы можете сказать о женщине, снимающей квартиру у Игнатьева?

– Что я могу о ней сказать, – задумалась Кузьминична. – Точно то, что постоянно она здесь не жила, но наведывалась часто.

– Как часто?

– Раза три в неделю. Иногда чаще, иногда реже.

– Одна?

– Когда одна, а когда и с мужчинами.

– С несколькими? – вытаращил глаза оперативник.

– Нет, что ты, милок! – рассмеялась старушка. – Зараз с одним!

– Так вы сказали, с мужчинами, – начал уточнять оперативник.

– Сказала, потому как мужчины были разными! Но каждый раз по одному она их приводила.

– А квартирантку Игнатьева вы описать можете?

– Могу. Хорошенькая блондинка, накрашенная, фигуристая. И разодета она всегда была в пух и прах! – прищёлкнула языком баба Валя. – Помню, зимой на ней шуба норковая была до земли. Я ещё думала, вот бы мне такую!

– Вам-то зачем? – отвисла челюсть у оперативника.

– Как зачем, – захихикала старушка, – для форсу! Чем я хуже её?

– Может, вы и лучше, – не подумав, брякнул лейтенант, – но она-то молодая!

– А я, по-твоему, старая?

– Не так чтобы очень, – проблеял он растерянно.

Баба Валя презрительно фыркнула и передразнила оперативника:

– Не так чтобы очень. Так вот, намотай себе на ус – интересующая тебя особа не так чтобы очень молода.

– Как так, – удивился лейтенант, – разве она не молоденькая?

– Для тебя точно нет, – рассмеялась старушка, – а если смотреть с высоты моего возраста, то она ещё девчонка.

– Так сколько же ей лет?

– От тридцати до сорока пяти. А может, и больше.

– Вот оно что, – пробормотал лейтенант и уточнил: – А вы хорошо её разглядели?

– Хорошо. Только при этом учти, что она сильно расписная.

– Что значит расписная?

– То и значит, что на ней пуд косметики.

– Может, ей всё-таки меньше тридцати, – продолжал упорствовать Уваров.

– Эх, милок, у меня зрение, как у орла! Дай тебе бог в моём возрасте видеть так же.