Книга Ловушка. Сборник рассказов, страница 142 – Алексей Николаевич Загуляев

— Так и не пришёл он в себя? Известно что-то?

— Не пришёл. Но вроде как состояние стабилизировалось. Есть надежда, что выживет. Как ни крути, а истину мы всё равно рано или поздно узнаем.

— Дай бог.

На том они и закончили разговор.

Руслан в задумчивости поужинал в «Кафе у Лёхи» и к семи вечера вернулся в дом Игоря.

***

Игорь сидел за ноутбуком и сосредоточенно что-то печатал. Не иначе — свою книгу. Именно так и подумал Руслан и хотел тихонько пройти в свою спальню, чтобы не отвлекать человека. Но Игорь оторвался от клавиатуры и развернулся.

— Долго ты гулял, — улыбнувшись, сказал он. — Как прошла экскурсия?

— Тропа в хорошем состоянии, — ответил Руслан, — чего не скажешь о церкви. Впечатление неоднозначное. И я ещё у Темнова задержался. Он нарыл кое-что по делу Лямова.

— Что-то серьёзное? — весёлость исчезла с лица Игоря. — Или мне не положено знать?

— Весьма существенная деталь. — Руслан решил всё-таки поделиться информацией о загадочном револьвере.

Вполне возможно, подумал он, что Игорь мог знать о происхождении этого оружия, поскольку никто не знал историю Старых Фоток лучше него.

Игорь рассказ Руслана внимательно выслушал, с каждой минутой всё больше и больше хмурясь. Когда капитан закончил, Игорь попросил подождать минутку, укатил в свою спальню и вернулся оттуда с листком бумаги.

— Я всё думал, — сказал он, протягивая Руслану пожелтевший, сложенный в четверо лист, — рассказать тебе об этом или не сто́ит. Я ведь больше из-за письма этого и предложил тебе гостить у меня в доме. С ремонтом, конечно, тоже надо было помочь. Но не в нём суть. Просто не знал, к кому ещё с таким обратиться. А ты показался мне человеком приличным, хоть сразу и кинулся с порога на Валерку, и к тому же следователем. Ты почитай. И сразу поймёшь. Это имеет непосредственное отношение к револьверу. Я в этом почти уверен.

Руслан аккуратно развернул листок. Ровным мелким почерком там было написано следующее:

«Я не знаю, что ты за человек. Но если ты нашёл это письмо и читаешь его теперь, то я молю Бога, чтобы ты оказался порядочным. И будет совсем хорошо, если это ты, Игорь. В твоей порядочности я нисколько не сомневаюсь. Но шансов на то, что эту стену сломаешь ты, довольно мало, учитывая твоё состояние и невозможность сюда добраться. Но кто бы ты ни был, нашедший моё послание, прошу тебя поступить по совести и справедливо распорядиться тем, о чём я хочу тебе рассказать.

Отец мой, Кузьма Егорович, какое-то время пытавшийся отыскать правду в идеях революции, но так её там и не отыскавший, однажды помог двум очень хорошим людям, рискуя своей собственной свободой. Помог сохранить от вандалов их кое-какие вещи. Во-первых, это граф Рябинин, к девятнадцатому году уже потерявший почти все имения свои, кроме Малых Котомок. От владений его остались только конюшня с четырьмя лошадьми, мельница чуть выше по течению да десяток домов. Когда большевики стали устраивать здесь свои порядки, граф успел передать отцу моему, бывшему раньше в услужении у него на конюшне, кое-какие из своих ценных вещей: драгоценности, семейные архивы и кое-что из оружейной коллекции, переходившей из поколения в поколение. Граф надеялся когда-то вернуться в эти места, но отец иллюзий на этот счёт особенных не питал. Такие аресты ничем хорошим, как правило, не кончались. Переданные на сохранение вещи отец на первое время припрятал в этом вот самом доме. Но после голода и усилившихся рейдов по крестьянским хозяйствам даже ему стало опасно держать у себя такое. Если бы нашёл кто, то непременно казнили бы за укрытие от государства. В крайнем доме, что у реки справа — он самым крепким и красивым всегда был — устроили чекисты себе штаб. Отец мой тоже в этом штабе иногда дежурил. И вот одной ночью сумел перенести всё добро графское из дома в штабной подвал. Закопал его неглубоко в землю и заставил ящиками. Если бы и нашли, то он был бы вне подозрения. Бывшего хозяина давно раскулачили, и сгинул он где-то в Сибири. Чуть позже и батюшка местный, отец Мирон, передал на сохранение кое-что из церковных реликвий. Совсем немного, но самое ценное, как полагал отче — книги, иконы, пару крестов и печати. Странным образом отцу моему все доверяли, несмотря на то, что водился он с новой властью. Это он спрятал всё в том же месте. Когда Кузьма Егорович уходил с белыми из села, я ещё совсем мальцом несмышлёным был. Но тот день, когда батя наставлял меня, передавая на воспитание своей сестре, то есть моей тётке, я хорошо запомнил. Запомнил и слова его о неком письме, которое я должен прочитать, когда мне исполнится двадцать лет. Оно хранилось где-то у тётки. Та-то неграмотная совсем была, но письмо сохранила и отдала мне точно в назначенный отцом срок. Так и стал я обладателем этих сокровищ. В руках их подержать я, конечно, не мог, но знал, где они спрятаны. Потом война началась. Когда с фронта в деревню вернулся, в доме том поселилось начальство, присланное, чтобы наладить работу совхоза. А когда идея с совхозом не прижилась, хозяином дома стал некто Лямов, с молодой женой на сносях. Времена были такие, что соваться куда-то со своим письмом, а тем более с претензией на зарытый клад, ничего хорошего не сулило. Хотел я внука своего, Игоря, посвятить в эту историю. Но с тем несчастье произошло, и я теперь совсем не уверен, появится ли он когда-то в нашей деревне. Может быть, нашедший моё послание всё же окажется человеком хорошим, да и времена, возможно, будут уже другие. Так что попрошу я, чтобы тайник тот, если ещё не разорил кто, по назначению правильному определили. Не знаю, как там насчёт драгоценностей, но архивы обязательно нужно будет отдать в музей или учёным каким, не разумею, как такие дела делаются. Церковные реликвии, само собой, должны и дальше служить людям, если найдётся им достойный храм. Молю Бога, чтобы это прочитал Игорь. Но коли судьба распорядится иначе, вся надежда только на твою совесть, нашедший».