Книга Ловушка. Сборник рассказов, страница 71 – Алексей Николаевич Загуляев

— Я знаю только то, что мама умерла после родов, а у отца хватило сил только на два года. А потом… — Катя замолчала.

— Что потом?

— Вы что-нибудь знаете о знаменитых тройняшках-близнецах из Бразилии?

— Странные вопросы мне все задают сегодня, — покачав головой, сказал Степан. — Я начинаю чувствовать себя идиотом, потому что ничего не знаю. Надо энциклопедию, что ли, купить, когда на пенсию уйду. Что за тройняшки?

— Их звали Роберт, Эдди и Дэвид. Фамилии их были разные, поскольку, как и нас, их разделили по разным семьям ещё в младенчестве. Только в девятнадцать лет одному из них случайно удалось встретиться со своим братом. Потом они нашли третьего, и всё было бы хорошо, если бы Эдди не впал в депрессию и не покончил с собой в тридцать три года. Самое ужасное в этой истории, как и в нашей, не то, что их разлучили, а то, какая цель за этим стояла. Одного из журналистов заинтересовала нашумевшая история братьев, и он решил основательно покопаться в этом деле. И в конце концов выяснил, что за всем этим стоял эксперимент некоего психоаналитика Питера Нойбауэра, которому хотелось понять, что больше влияет на формирование характера человека — воспитание или генетика. С агентством по усыновлению детей он смог договориться о том, чтобы малышей, от которых отказалась мать, отдали в разные семьи и не говорили им, что у них есть братья. Усыновители следили за поведением и становлением своих приёмных детей и обо всём сообщали Нойбауэру. Как выяснилось позже, в подобном эксперименте принимали участие ещё четыре тысячи пар близнецов. В том числе и некоторые дети из России. Мы попали в эту программу уже в то время, когда она почти вышла из-под контроля. Просуществовала она недолго. Все документы о приёмных детях и о ходе эксперимента были либо уничтожены, либо сданы в архив. И если бы не одно случайное обстоятельство, мы никогда не узнали бы с сёстрами о существовании друг друга.

— И что же произошло? — Степан с трудом верил в услышанное, но это объясняло почти всё, что произошло с ним за сегодняшний день.

Катя показала рукой на продолжающего пребывать без сознания Вадима.

— Вот этот, — сказала она, — работал простым бригадиром пожарной команды. Однажды поступил вызов. Загорелся какой-то архив в одной из поселковых больниц. Потушили его довольно быстро, но Вадим, будь он неладен, заметил, как суетятся какие-то странные люди вокруг одной из комнат, из которой удалось вынести треть сохранившихся документов. Несколько папок он прихватил с собой. И внимательно изучил. Это оказались бумаги, касающиеся как раз нашего с сёстрами случая. Он смекнул, что из этого можно при определённых условиях извлечь немалую для себя пользу. У Стэйси в Техасе была своя лошадиная ферма, у меня на двоих с Игорем — ювелирная фирма. Только Вероника была неприкаянная, потому что из детдома вынесла с собой лишь авантюрный характер и огромное желание во что бы то ни стало добиться в жизни успеха. Сначала Вадим попробовал действовать через Стэйси. Это было его ошибкой. Он написал ей письмо, где упомянул некоторые интересные факты и возможности, которые из них вытекают. Стэйси всё правильно поняла, ничего ему не ответила, но решила собственными усилиями распутать эту историю. Вадим тоже не сидел на месте. Догадавшись, что Стэйси не станет его партнёром в преступном плане, он попробовал осуществить свою идею через Веронику. Она оказалась куда сговорчивее. И они начали действовать. Сначала необходимо было устранить Игоря, чтобы вся фирма целиком перешла супруге. Они попытались его отравить, но, как вы знаете, это у них не совсем получилось. Игорь впал в кому, и было непонятно, выйдет он из неё когда-нибудь или нет. Ждать они уже не могли. Как раз в то время, когда Игорь оказался в больнице, меня нашла Стэйси. От неё я всё и узнала. И лишь тогда поняла, что муж мой в реанимации не по какой-то случайности, и что мне самой тоже грозит опасность. Нужно было что-то срочно предпринимать. Мы старались придумать. Сразу пойти в полицию было, конечно, вариантом, но на руках у нас не было никаких доказательств причастности Вероники и Вадима к отравлению Игоря и уж тем более их желания устранить каким-то образом и меня. Это выглядело бы как паранойя с нашей стороны. Письмо, которое Вадим послал Стэйси, было анонимным и тоже не могло служить в качестве улики.