Книга Ловушка. Сборник рассказов, страница 75 – Алексей Николаевич Загуляев

Игорь слушал уже в пол-уха. Настоящей причиной того, почему он решил посетить эту лекцию, было вовсе не желание узнать о психических расстройствах в животном мире, — всё, о чём говорил профессор, Игорю, в целом, было известно. Эта дурацкая история о лошади, прозвучавшая из уст Насти, заставила его вспомнить о том, что с лекциями в академии будет выступать известный профессор. Лошадь… Да… Это была третья или четвёртая их беседа с девушкой. Она вдруг стала утверждать, что встретила в палате свою мать, которая умерла четыре года назад. В первый раз Игорь не придал этому особенного значения — мало ли что могло показаться человеку при обострении шизофрении. Но и поведение этой другой женщины, принятой Настей за её маму, стало меняться. Её вела Люба, ещё более опытная коллега. Она рассказывала, что женщина тоже заразилась этой идеей и действительно начала считать Настю своей дочерью. И что удивительно, истории их жизни до попадания в клинику имели кое-что общее. Когда Насте только исполнилось шестнадцать, они с мамой попали в аварию, когда ехали по оживлённому шоссе на дачу. Мать оказалась в глубокой коме, а Настя пролежала в больнице почти две недели с переломами рёбер, ключицы и ушибом мозга. Перед самой Настиной выпиской было принято решение отключить маму от аппарата искусственного поддержания жизни, все документы на это подписала старшая сестра, которая давно жила в другом городе и с Настей почти не общалась.

— Мне так сказали, — говорила Игорю Настя. — Сама я даже на похороны не пошла. И не знаю, были ли они на самом деле.

— В смысле? — переспросил Игорь. — Вы не уверены в том, что её похоронили?

— Я не уверена в том, что её отключили от аппарата, — уверенно сказала Настя и посмотрела на доктора этим своим пронзительным взглядом, от которого у Игоря опять забегали по спине мурашки.

— Но как такое возможно? — попытался Игорь вывести девушку на логическое мышление. — Разве сестра стала бы вас обманывать? Зачем ей это? Неужели вы думаете, что она настолько ненавидела вас, что отправила в интернат, а маму — в психиатрическую клинику?

— Не в интернат, — поправила Настя. — Я поступила в училище и жила в общаге. Потом в восемнадцать переехала к себе домой, в нашу общую когда-то квартиру. Правда, не надолго.

— А сестра что?

— Ничего. Мы с ней больше никогда не общались.

— Почему?

— Она не проявила ко мне интереса. А я зачем стала бы ей навязываться? Я со всем справилась сама.

— Ну… — опустил глаза Игорь и постучал по тетради ручкой, — как видите, не вполне, если теперь мы разговариваем с вами в кабинете психиатрической клиники.

— Да. — Настя тоже опустила глаза, поёжилась и стала потирать руки, громко хрустя суставами. — Потому что я винила себя за смерть мамы. Не могла себе простить.

— Почему вы так решили?

— Тогда, в машине, мы очень сильно с ней поругались. Я закатила самую настоящую истерику. Мама успокаивала меня, отвлеклась от дороги — поэтому и случилось… то, что случилось. А потом… — Настя замолчала и смотрела уже как бы сквозь Игоря, словно позабыв о том, где она и кто сидит перед ней.

— Настя, — негромко произнёс Игорь. — Давайте продолжим разговор завтра.

Девушка молча встала и вышла из кабинета, не проронив на прощание ни слова.

Нужно было что-то делать со всей этой ситуацией. Люба сказала, что если дело так и пойдёт дальше, то либо её пациентку — мифическую маму — переведут в другое отделение, либо саму Настю. Общение их только провоцировало недуги и могло перерасти во что-нибудь неуправляемое. Другие пациенты тоже стали проявлять нездоровый интерес к этому делу.