Книга В кривом зеркале, страница 12 – Галина Анатольевна Богдан

Решив для себя сбежать, как только попадется альтернатива — не ночевать же на улице, Константин бросил сумку с вещами в пустой шифоньер. Отметил заоблачную стоимость мебели и текстиля в помещении. И извинился перед хозяйкой:

— Дела. Встретимся вечером.

Совершенно уверенный, что вечером он устроится в более безопасном месте. Вместе с Пукелем, которого оставлять одного чревато серьезными, если не сказать больше, последствиями.

Вышли на берег.

— Опаньки! — в некотором отдалении обозначился импозантного вида гражданин в темных очках. — Ты че ж сегодня не на работе? А сам вчера от рыбалки отнекивался. Мол, занят по самое не могу. Филонишь? Так бы и сказал… Мы люди понимающие…

— Что за фигня? — Константин переглянулся с подчиненным. — Первый раз мужика вижу.

— Обознался дяденька, — пожал плечами Пукель. — Сейчас извиняться начнет.

И правда. Гражданин остановился на полпути. Шлепнул себя по плотно обтянутым серым льном ляжкам:

— Пардоньте, мил человек. Осечка вышла…

Но приближаться не стал. Повернулся к лодке, оттолкнул ее от берега. Неловко заскочил. По ходу дела развел руками — ну, обознался и обознался — велика беда.

Константин махнул в ответ, мол, не грузитесь. Бывает. И пошел своей дорогой. С недоумением чувствуя неприятный холодок под ложечкой. Можно подумать, что в этой глуши под каждым кустом двухметровые богатыри валяются. Стала бы тогда его хозяйка так привечать, держи карман шире! Хотя? Мало ли чего в жизни не бывает. Поживем — увидим.

Они обошли поселок по периметру часа за два.

— Красивые места, — определился с оценкой Ярослав, — красивые люди.

Он вздохнул, почесал макушку и присел на услужливо поставленную в тени старого каштана скамейку.

— Особенно женщины, — подмигнул подопечному Робкий, устроившись рядом.

— Конечно, — лейтенант соорудил из губ некое подобие вулкана, выражая протест против засилья старших офицеров, — кому-то все, а кому-то — баба Клава.

— Не грузись, — хмыкнул старший офицер, — я при исполнении. И обязан беречь нравственные устои. Тебя ж на мякине любая курица проведет.

— Можно подумать… — позволил себе не согласиться лейтенант.

— А чего тут думать? Мадам Люси — та еще акула, моментом в фарш превратит, не дай тебе Бог испытать это приятное чувство. А первая попавшаяся на твоем пути девица, милая и наивная на первый же взгляд, вполне может оказаться подозреваемой номер один: живет на окраине, ни с кем из поселковых дружеских связей не поддерживает. Одно слово — вещь в себе. Два, вернее. Но суть не меняется: с такой нужно ухо востро держать.

— Потому-то вы сразу к ней и нагрянули, — глубокомысленно отметил лейтенант, оставаясь на своей волне. — И на постой напрашивались. Так, на всякий случай. Чтобы подозреваемую потенциальную на глазах держать.

— Кхм, — чем-то поперхнулся майор (теперь уже Пукель хмыкнул в ответ — понятно, чем, не ожидал начальник отпора), — можно и так сказать. Однако сам видел, сумела девчонка улизнуть. Оборотистая нынче молодежь пошла.

— Предприимчивая, — важно кивнул Ярослав, обобщая характеристики. — Да, мы такие.

Майор вздохнул о своем и перешел к делу:

— Давай подобьем дебет с кредитом. Что мы имеем?

— Несколько дней назад в поселке обнаружили пропажу человека, — продемонстрировал осведомленность Пукель. — Собесский Франц Ипполитович, тридцати девяти лет от роду, разведен. Постоянных занятий не имеет. Дом, приличная усадьба в два этажа с большим садом и теннисным кортом перешли к нему в наследство от отца, известного деятеля культуры.