Книга Пятница, когда раввин заспался, страница 56 – Гарри Кемельман

— А почему не мог? — спросил кто-то.

И наступила мертвая тишина. Многие присутствующие и сами втайне задавались этим вопросом. И вот один из них озвучил их мысли.

Но Кассон дал достойный отпор.

— Тому, кто произнес эти слова, впору устыдиться. Я знаю присутствующих. Ни один из вас не может всерьез думать, что это страшное злодеяние совершил раввин. Как руководитель предвыборной кампании нашего окружного прокурора, я имею некоторое представление о его умонастроениях и о версиях, которые разрабатывает полиция. Заявляю вам: они не допускают и мысли о том, что девушку убил раввин. Но, — Кассон многозначительно поднял палец, — нельзя сбрасывать со счетов и его. Не будь он раввином, его считали бы главным подозреваемым. — Он вытянул руку и принялся загибать пальцы. — Во-первых, в его машине нашли сумочку девушки. Во-вторых, он был на месте преступления. В-третьих, он — единственный человек, о присутствии которого там нам доподлинно известно. В-четвертых, о том, что раввин был в кабинете, мы знаем только с его слов. В-пятых, никаких других подозреваемых нет. — Кассон выразительно оглядел собравшихся. — И вот, спустя два дня вы хотите уволить раввина. Тоже мне общественная работа! Что подумают твои друзья-иноверцы, Эл, когда узнают, что через два дня после после того, как раввин стал подозреваемым в деле об убийстве, конгрегация уволила его? Что ты им скажешь, Эл? "Ой, да не потому мы его уволили. Просто он ходил в мятых штанах". Так?

Эл Бекер встал со стула. Спеси у него явно поубавилось.

— Слушайте, я ведь ничего не имею против раввина лично. Я хочу, чтобы вы это поняли. И пекусь я только о благе храма. Кабы я думал, что увольнение раввина склонит чашу весов не в его пользу, и он окажется впутанным в дело об убийстве… то есть, он уже впутался, но, если бы я знал, что его положение усугубится, то и сам сказал бы «нет». Но всем нам прекрасно известно, что полиция не может всерьез думать, будто он причастен к делу, и не станет шить раввину убийство только потому, что мы его уволили. А если не уволим, придется терпеть его ещё целый год.

— Минуточку, Эл, — снова подал голос Кассон. — По-моему, ты не понимаешь. Меня не волнует, как полиция отнесется к раввину. Я пекусь о храме и приходе. Кое-кто может сказать, что мы думаем, будто он виновен, вот и уволили его. А ещё они скажут: ну и компашка собралась у них в раввинате, если одного из его членов ничего не стоит заподозрить в убийстве. Другие подумают, что подозревать раввина нелепо. И решат, что евреи не доверяют друг другу и готовы изгнать своего духовного вожака лишь на том основании, что его подозревают. В нашей стране, где человек считается невиновным, пока не доказано обратное, на такое решение посмотрят косо. Понимаешь, Эл? Я о нас забочусь, а не о раввине.

— И все равно я не буду голосовать за его новый контракт, — упрямо проворчал Бекер и уселся, сложив руки на груди и всем своим видом давая понять, что более не намерен принимать участие в обсуждении.

— Из-за чего сыр-бор? — сказал ещё один заседающий, приглашенный Бекером, чтобы проголосовать против раввина. — Я понимаю Эйба Кассона и понимаю Эла Бекера. Чего я не понимаю, так это с какой стати мы должны принимать решение именно сегодня. На той неделе будет ещё одно собрание. Полиция нынче расторопная. К следующему заседанию дело, может статься, закроют. Предлагаю отложить этот вопрос. Как бы худо ни сложились обстоятельства, у нас в запасе ещё одно заседание.