Книга В субботу рабби остался голодным, страница 10 – Гарри Кемельман

— Значит, вы их оправдываете?

— Я не оправдываю, я просто понимаю.

— Не думаю, что этого достаточно. Мистер Брэддок, председатель городского управления, — прихожанин нашей церкви, и я намерен поговорить с ним об этом.

Лэниган поджал губы, затем взглянул на настенные часы и, откинувшись в кресле, крикнул через коридор дежурному по отделению.

— Свяжись с патрульной машиной, Джо! Скажи, чтобы ехали прямо к храму и помогли там регулировать движение. Я говорил с рабби, он сказал, что съезжаться начнут около половины седьмого, а самый пик будет между без четверти семь и четвертью восьмого. После этого они могут ехать, а Лемл пусть останется еще на полчаса. На обратном пути они его подберут.

Он выпрямился в кресле и улыбнулся своему посетителю.

— Вперед, святой отец! Пойдите и поговорите с Элфом Брэддоком об Эде Лумисе. Он прекрасно знает Эда Лумиса. Во время регаты Эд у него рулевым.

Колониальный поселок стал первым кварталом типовой застройки в Барнардс-Кроссинге, в районе Чилтон. Обычные шуточки, касающиеся типовой застройки, к Колониальному поселку были неприменимы: здесь можно было не опасаться, что муж, возвращаясь домой, перепутает двери и попадет не в тот дом. Хотя все дома в Колониальном поселке были построены по одному проекту, во внешней отделке использовались три разных стиля, так что каждый из стоящих рядом домов отличался от соседа. Невозможно было спутать гладкую дверь в стиле «модерн», украшенную тремя диагональными окошками, с белой филенчатой дверью в стиле «кейп-код»^[15], имевшей по бокам два длинных, узких окна, или же с массивной дверью в стиле «ренессанс», которая висела на двух кованых железных петлях, щедро украшенных коваными же гвоздями, и отличалась маленьким квадратным окошком в черной чугунной раме. Фонарь над крыльцом и перила лестницы, ведущей к парадной двери, в каждом случае были выдержаны в том же стиле. Да и внутри, как не уставали подчеркивать агенты по недвижимости, фурнитура и осветительные приборы были подобраны безупречно: в домах в стиле «кейп-код» были дверные ручки в виде стеклянных шаров и хрустальные канделябры; в домах стиля «ренессанс» — ручки из кованой меди и квадратные фонари из цветного витражного стекла в кованых железных рамках; «модерн» же отличался дверными ручками из полированной латуни и такими же канделябрами слегка изогнутой формы.

И хотя участки под домами были скромных размеров — как правило, не больше пяти тысяч квадратных футов, — они обеспечивали уединенность, давая в то же время дополнительное преимущество — возможность установить более близкие отношения с соседями. Летом в Колониальном поселке обычным делом было пригласить соседей на барбекю, а несколько раз за сезон, в субботние вечера, жители поселка собирались на общие вечеринки.

Старшее поколение горожан смотрело на Колониальный поселок свысока. Сами они жили в уродливых, но зато прочных и просторных викторианских домах, застройку же поселка называли не иначе, как «крекерные коробки», и ехидно называли их затопленные ливнями подвалы домашними бассейнами. Это было несправедливо. Затапливало не все подвалы в Колониальном поселке — только те, что находились в нижней части района.

Неправдой было и то, что поселок заселен одними евреями, ибо здесь жило почти столько же и неевреев. Например, один конец улицы Брэдфорд-лейн, где жили Айзек и Патриция Хирш, был и впрямь чисто еврейским, но на другом ее конце жили некий Венути, некий О’Хирн и Стан Падефский — поляк.