Книга В субботу рабби остался голодным, страница 27 – Гарри Кемельман

Когда они вышли на улицу, Джордан признал, что был неправ:

— Я боялся, что мы застрянем там на все утро.

— Когда я увидела, как там обстоят дела, то решила, что мне там делать нечего, — сказала Лиз, поджав губы. — Этот Додж… Пат знала его еще по Саут-Бенду — она родом оттуда. Ты заметил, что он с ней на «ты»? Он не женат, между прочим. Заметил, как он смотрел на нее?

— А как он на нее смотрел?

— Да голодными глазами!

— О господи, у вас, у дам, всегда одно на уме. Парня еще не похоронили, а ты уже пристраиваешь ее замуж.

Набирая номер, Джордан мысленно репетировал, что он скажет рабби.

— Рабби Смолл?.. О, миссис Смолл! Я не оторвал вас от обеда?

— Это жена рабби? — Лиз выхватила у него трубку. — Миссис Смолл? Это Лиз Маркус. Если помните, я сидела прямо за вами на собрании «Хадассы», и вы еще спросили меня, когда начался фильм, не снять ли шляпу?.. В общем, одна наша очень хорошая знакомая… она не еврейка, но у нее истинно еврейская душа…

— Маркусы, — пояснила Мириам, вернувшись к столу. — Новые члены конгрегации…

— Да, я знаю. Джо… нет, Джордан Маркус?

— Точно. Звонили насчет Айзека Хирша, который умер прошлой ночью. Вообще-то это уже второй звонок. Некий доктор Сайкс звонил, когда я вернулась из храма. Хотел встретиться с тобой по поводу этого самого Айзека Хирша. Я назначила ему на завтра. Мы знаем какого-нибудь Айзека Хирша?

— Среди членов конгрегации такого нет. По-моему, у нас вообще, нет ни одного Айзека. — Рабби улыбнулся. — Очень жаль, потому что здесь, в Новой Англии, это типичное для янки старинное имя. По-моему, секретаря муниципалитета зовут Айзек Бродхерст. — Он кивнул на ее живот. — Как насчет Айзека для будущего Смолла?

— Ты же знаешь, что мы остановились на Джонатане, — решительно сказала Мириам.

— Знаю, но у меня есть сомнения. Это ассоциируется с Давидом^[23], а поскольку меня зовут Дэвид, то молодому человеку может прийти в голову, что мы приятели, друзья, ровесники — как Давид и Ионафан. Как бы юноша не зазнался.

— Об Айзеке не может быть и речи, — повторила Мириам. — Твоего дядю зовут Айзек, и пока он жив, твоя семья ни за что не согласится на еще одного Айзека Смолла.

— Думаю, да. Мне кажется, что христиане немножко умнее нас в этом вопросе. Когда они не могут решить, как назвать ребенка, то просто добавляют «младший». А потом — «второй» и «третий». Дэвид Смолл Третий. Вот тебе и имя!

— Знаешь, это может быть и девочка.

Рабби задумался. Потом покачал головой.

— Боюсь, что нет. Моя мать — женщина решительная. И она решила, что первый ребенок будет мальчиком. Не думаю, что она одобрит другой вариант.

— Я и сама решительная, но вот последнее время думаю, что, наверное, предпочла бы девочку. Мне кажется, тебе понравилась бы девочка, Дэвид. Девочки нежные, добрые и…

— И решительные.

— Если будет девочка, — продолжала Мириам, — то, конечно, мне придется назвать ее в честь тети Хетти. Я просто должна. Иначе дядя Захария никогда мне не простит.

— А я никогда не прощу тебе, если назовешь. Это слишком ко многому обязывает девочку и слишком многого требует от начинающего отца^[24]. Если пятый или шестой ребенок будет девочкой — тогда может быть… К тому времени у меня будет солидный родительский стаж и мне легче будет смириться с таким именем.

— Но тетя Хетти умерла всего год назад, а назвать в ее честь ребенка больше некому. Дот наверняка больше не захочет иметь детей. Даже если будет мальчик и мы назовем его Джонатан, мне будет трудно объяснить дяде, почему мы не назвали его Харви, Харольд, Херберт или как-нибудь в этом роде.