Книга В субботу рабби остался голодным, страница 56 – Гарри Кемельман

— Было бы неплохо, после всего, что я только что услышал.

— Что, не нравится он тебе?

— Думаю, можно сделать лучше, — сказал Марвин спокойно.

— Да? Что ты имеешь в виду?

— Понимаешь, я бизнесмен. За последние несколько лет на меня работала куча людей — агенты, конторские служащие. У меня есть правило касательно служащих. Мне плевать, хорошо ли они работают, плевать, что какой-то агент бьет все рекорды, — если он не умеет подчиняться приказам, он вылетает с работы.

— Правильно, Марв. Скажи, а кто у тебя в комитете?

— Саммер Померанц, Бакки Лефковиц и Айра Дорфман. Конечно, ни один из них никогда ни черта не делал, но они члены комитета.

— Это трое. С тобой — четверо. Назначить мне еще одного, чтобы было нечетное число?

— Ты же входишь в комитет по должности. Получается пятеро.

— Прекрасно. Значит, все, что нам с тобой нужно, — это еще один голос. Слушай, Марв, почему бы тебе не употребить власть? Расскажи им, что считаешь нужным, и сделай все, чтобы они проголосовали за дорогу. На всякий случай — вдруг рабби окажется слишком шустрым.

— Нет проблем. Они знают, что я один тяну все, и против меня никогда не пойдут.

— Вот и хорошо. А когда голоса будут у тебя в кармане, можешь позвонить рабби и сказать, что провел голосование и твой комитет единогласно высказался за строительство дороги.

— Отлично, Морт. Это удержит его от всяких фокусов.

— Держи меня в курсе. Но действуй быстро. Я не хочу давать рабби шанс стать нам поперек дороги.

Когда Марвин в пятницу утром позвонил Шварцу, он был в приподнятом настроении.

— Только что говорил с рабби. Конечно, не прыгал от радости — просто сказал, что ему, наверное, будет интересно знать, что комитет единодушно проголосовал «за».

— И что он на это?

— Ничего.

— Черт возьми, Марвин, он же должен был хоть что-то сказать?

— Говорю тебе — ничего не сказал. Только «ясно» или что-то в этом роде. Нет, представляешь себе? «Ясно» — и все!

— Он был расстроен?

— Не могу сказать, но раз он ничего не сказал, думаю, он понимает, что проиграл. Так что теперь — вперед на всех парах!

— Не уверен, Марв. Я тут немного подумал и теперь смотрю на это дело иначе.

— Что ты имеешь в виду?

— Как бы оно не обернулось против нас. Если он в воскресенье вынесет этот вопрос на правление…

— …то Вассерман, а может, и Беккер станут на его сторону, а потом перетянут и еще кого-нибудь… Да, тут ты прав. И что нам делать, по-твоему?

— Что нам делать? Нам нужен консенсус, Марв. Может, мне поговорить кое с кем из членов правления до заседания? Ты что делаешь завтра вечером?

— Вообще-то Мици хотела пойти на этот иностранный фильм, что идет в «Стрэнде»…

— Да это полное дерьмо — мы с Этель видели его на прошлой неделе в городе. Может, зайдешь, а я позову кое-кого из ребят…

— Идет. Ты хочешь показать им макет?

— Именно.

Гости вернулись из кабинета в столовую, где Этель Шварц уже поставила на стол кофе, мороженое и восхитительное маленькое французское печенье.

— Знаешь, Морт, — сказал Хэл Берковиц, — что у меня не укладывается в котелке, так это с чего бы именно рабби лезть из кожи вон, лишь бы не дать тебе построить эту твою капеллу. Я имею в виду, что это не просто шикарное здание, но это ведь и его…

— Правильно, — вмешался Эбнер Зюсман. — Это его рабочее место, можно сказать. Я вот в пятницу вечером был у брата в Ричмонде и встретил там их рабби. Мы в основном говорили о делах, и я рассказал им, как я переделал свою лавку. После обеда мы все поехали на службу, и когда вошли в храм, рабби говорит: «А как вам моя лавка?».