Книга В понедельник рабби сбежал, страница 109 – Гарри Кемельман

— Когда плохой вариант превратится в худший, я, конечно, возьму адвоката. Но давай начнем с хорошего — именно для этого я и пришел к тебе.

Донахью налил себе глоток.

— Я ничего не смогу сделать, если это убийство. Не смог бы и сам посол. Нельзя прийти к руководству независимого государства и сказать: да, он убил одного из ваших подданных, но я хочу, чтобы вы его отпустили.

— Ты прав.

— Но тогда…

— Послушай, ты можешь выяснить, кто занимается этим в Иерусалиме?

— Думаю, могу, но что это тебе даст?

— Не знаю. Попробую встретиться с ним и постараюсь убедить. Больше ничего.

— Хорошо, я попытаюсь.

Стедман поднялся и направился к двери.

— Дэн.

Стедман остановился.

— Ты уверен, что он не делал этого?

— Не знаю. Не хочу думать об этом. — У двери он остановился. — Мне кажется, на самом деле я совсем не знаю своего сына.

Хотя ежемесячник «Хаолам» писал о науке и политике и регулярно посвящал статьи литературе, искусству и тенденциям моды, по сути это был иллюстрированный журнал — эффектные, выразительные снимки появлялись наряду с другими, сопровождающими статьи. Волнения по поводу взрыва на Мазл Тов-стрит давно улеглись, а на первой странице обложки вдруг появилась фотография мертвого Мимавета, лежащего на полу в гостиной.

Никакого комментария к происшедшему не было, только маленькая подпись в рамочке. Ракурс придавал снимку поразительный драматизм. Мимавет лежал на левом боку с подтянутыми как у эмбриона коленями. Вытянутая поперек тела правая рука сжимала бутылку бренди как булаву. Открытые глаза уставились в пространство, с правого виска стекала струйка крови. На переднем плане в центре нижней части снимка находилась радужная дуга донышка бутылки, фигура в результате оказалась причудливо укороченной. Указательный палец лежал вдоль расширяющегося горлышка бутылки, и его кончик был направлен прямо на зрителя. Выше были видны костяшки пальцев, охвативших горлышко, остальная часть руки была скрыта перспективой, а в самом центре — поднятое кверху лицо мертвеца с открытыми застывшими глазами.

— Впечатляет, — признал Адуми. — И есть в ней что-то такое… покоя не дает.

— Я знаю, — согласился Иш-Кошер. — Мне тоже. Как ты его ни держи — подальше, поближе, с одной стороны, с другой — кажется, что палец указывает прямо на тебя, и глаза тоже. Я спросил у ребят из фотолаборатории, они объяснили, что фокус наведен на кончик пальца. В этом весь эффект.

— Интересно, кто его сделал.

— Не указано. Мог быть кто угодно — даже простой турист. У них камеры всегда с собой. Прежде, чем мы отгородили место после взрыва, на Мазл Тов-стрит уже было человек сто, у половины были камеры, и все щелкали. У какого-то парня получился необычный снимок, он и послал его в редакцию. Думаю, за него хорошо заплатили. А может, и фоторепортер-газетчик…

— Это я все понимаю, но почему они решили поместить его сейчас? Как ты думаешь, может, что-то пронюхали?

Иш-Кошер решительно покачал головой.

— Невозможно. Арестовали этих двоих несколько дней назад, а материалы номера должны были уйти в типографию по крайней мере недели две тому.

— Ты хочешь сказать, что они не могли поменять обложку в последнюю минуту?

— Вообще-то, наверное, это возможно, — осторожно сказал Иш-Кошер. — Я не силен в полиграфии и издательском деле, но что они на этом выигрывают?