Книга В понедельник рабби сбежал, страница 114 – Гарри Кемельман

— Раввинский суд может приказать мужу предоставить развод, — сказал Ури, — его могут даже посадить в тюрьму, если он отказывается.

— А если он уже в тюрьме? А дети, у которых отец — еврей, а мать не еврейка, и которых суды объявили не евреями?

— Но если она обратилась в иудаизм…

— То это они решают, правильно ли она обратилась, — торжествующе закончила Гитель.

Рабби откинулся на спинку.

— А какой закон, где-либо и когда-либо, касался всех совершенно одинаково? Всегда есть исключительные случаи, которые несправедливы по отношению к отдельной личности. Но общество терпит их, потому что совершенный закон невозможен, а жизнь без закона немыслима. Если таких исключительных случаев слишком много — то есть, если случаи перестают быть исключительными и становятся правилом, — тогда или в законе делают изменения, или его слегка изгибают, дают иное толкование, чтобы приспособить к новой ситуации. Именно это произошло здесь в вопросе смешанных браков. Но если не будет этих фанатиков, посвятивших себя сохранению строгого толкования закона в вопросе, кто еврей, а кто нет, скажи, как долго по твоему мнению Израиль останется еврейским государством? Какой понадобится срок, чтобы он стал полностью космополитичным? И как тогда оправдать сохранение его как отдельного государства?

Джонатан широко зевнул, немедленно переключив все внимание на себя.

— Бедный ребенок, — сказала Гитель, — наш разговор утомил его.

— Ему давно пора спать, — сказала Мириам. — Давай, Джонатан, поцелуй папу, тетю Гитель и Ури и пожелай спокойной ночи.

Джонатан послушно обошел всех и в конце остановился перед Ури.

— Ты уходишь сегодня вечером? — с тоской спросил он.

— Ури ночует сегодня здесь, — сказала Мириам, — и если ты сразу же ляжешь спать, то сможешь встать рано и пойти с ним в шул.

Намного позже, когда все, наконец, решили укладываться, Гитель объявила, что будет спать на диване, а Ури в комнате Джонатана. Он возражал, но Гитель настаивала, что предпочитает диван. Мириам она объяснила:

— Я хочу, чтобы хоть одну ночь он поспал на удобной кровати. А Джонатан будет страшно рад, когда проснется.

Помогая Мириам приготовить диван, она спросила:

— Ваш друг, этот Стедман, уже уехал?

— Нет, не думаю. Он наверняка позвонил бы нам, чтобы попрощаться.

— У его сына действительно неприятности?

— Я не знаю, но мы волнуемся. После того вечера в «Кинг Дэвид» Дэн не звонил ни разу. Наверное, пытается разузнать в посольстве, что можно сделать.

— Страшно неприятно, он симпатичный человек.

— Может, завтра зайдет на кидуш. Обычно он приходит.

— Значит, увидимся, может, я смогу помочь. У меня много знакомых.

Марти Дрекслер и Берт Рэймонд намеренно зашли к Дойчам в субботу утром; они знали, что рабби будет в храме, а повидать им нужно было именно ребицин.

— О, мистер Рэймонд — и мистер Дрекслер. Рабби в храме.

— Да… там ведь он и должен быть… — Рэймонд выглядел огорченным, но не уходил.

Наступила неловкая пауза.

— Может, зайдете? У вас что-то срочное? — Она посторонилась. — Я как раз налила себе вторую чашку кофе. Не составите компанию?

— С удовольствием, миссис Дойч, — сказал Марти.

Она усадила их за стол и принесла чашки. За кофе они просто беседовали. От второй чашки оба отказались. Марти поднял руки.

— Кофе хорош, но с меня достаточно одной. А рабби мы хотели видеть, чтобы узнать, принял ли он какое-то решение по вопросу, о котором мы говорили с ним на прошлой неделе. Он вам рассказывал?