Онлайн книга «В понедельник рабби сбежал»
|
— Особенно о финансировании, — сказал Кац. — Правильно, особенно о финансировании, но я думал о нашей затее в целом. Рабби покачал головой. — У нас каждый молится за себя, мистер Маркевич. У евреев нет посредника между человеком и Богом. Вы можете стать поближе к Стене, если вам кажется, что это будет эффективнее, и высказать все, что у вас на душе. — Но понимаете, я не знаю ничего на иврите, разве что пару молитв, вроде благословения на хлеб или вино… — Я уверен, Бог поймет, если вы будете говорить по-английски и даже если просто подумаете об этом. — Вы думаете, Он не будет против, если это касается бизнеса? В конце концов, это для блага страны. Рабби улыбнулся. — Люди просят о чем угодно. Некоторые даже пишут маленькие записки и засовывают их между камнями. Видите? — Да. — Маркевич оглянулся и, увидев, что на него никто не смотрит, вытянул несколько скатанных бумажек. Он развернул одну и, поскольку она была на иврите, передал рабби. — Что тут написано? Рабби прочел: «У меня шесть дочерей, и моя жена беременна седьмым ребенком. Всемилостивый, пусть это будет мальчик, чтобы он мог прочитать кадиш по мне и моей жене, когда мы умрем». Маркевич развернул другую, рабби прочел и перевел: «Моя жена больна. Она в тягость и себе, и мне. Или забери ее к себе, милосердный Г-дь, или дай ее выздороветь». Маркевич покачал головой и сочувственно поцокал языком. Ему надо было оправдать свое вторжение в чужие беды. — Не то, что Маркевич сует нос в чужие дела, рабби. Он просто хочет получить общее представление. — Он развернул третью. — О, эта на английском. Это что-то похожее, — и он прочитал вслух: — «Телефоны Америки — 52, IBM — 354, Крайслер — 48, Дженерал Моторс — 81. Я прошу не о богатстве, только о достаточной прибавке, Господи, чтобы я спасся от банкротства». Он тщательно свернул бумажки и вложил в щель. — Стоит попытаться, Кац. Дай мне карандаш и листок бумаги. Рабби ждал, пока они написали свою просьбу и затолкали в трещину между двумя камнями. Они стояли перед Стеной, бормоча какие-то известные им обрывки на иврите. Даже на некотором расстоянии он слышал голос В.С. Маркевича, произносившего благословение на вино, благословение на хлеб и потом, после паузы, четыре вопроса, которые задает самый младший ребенок во время пасхального Седера. Затем пару минут Маркевич стоял молча, крепко закрыв глаза и сосредоточенно наморщив лоб. Наконец, он произнес: — Об этом В.С. Маркевич просит, Господи, — и сделал шаг назад. Люди продолжали прибывать, и, повернувшись, чтобы уходить, они увидели группу американцев, преуспевающих людей среднего возраста, как и они сами. Один, в черной шляпе и более скромной одежде, скорее всего был раввином, сопровождавшим их в поездке. — Просто разойдитесь и станьте вдоль Стены, — распоряжался он. — Не бойтесь. Не робейте. У вас столько же прав находиться здесь, как у любого другого. Все откройте шестьдесят первую страницу… Маркевич многозначительно посмотрел на Каца и кивнул в сторону молящихся американцев. Они оставили Стену и взяли такси до площади Циона, прошлись по улицам Бен-Иегуды и Яффо, деловому району нового города. Узкие улицы и маленькие скромные магазины явно разочаровали их. — Да уж, это вам не Пятая авеню, а, Кац? — сказал Маркевич. — Не Пятая авеню, и даже не Бойлстон-стрит или Вашингтон-стрит, но посмотри, какой небольшой капитал нужен, чтобы открыть здесь дело. |