Книга В понедельник рабби сбежал, страница 64 – Гарри Кемельман

— М-гм.

— Тот еще город, — продолжал Дэн. — Никогда не знаешь, с кем вдруг встретишься. Ночью после вечеринки я добрался до гостиницы, и кого вижу? Альфреда Норткота. Он из Би-Би-Си, пару лет назад в Лондоне я жил в его берлоге, пока он был в Испании.

— Ага.

— Я даже не удивился. Представляешь, за время, что прошло между регистрацией и лифтом, я встретил трех знакомых. Только кончил регистрироваться, как меня заметил полковник Жиранд, с которым я познакомился в Париже лет шесть-семь лет назад, мы несколько минут поболтали. Пока мы говорили, к нам присоединился Боб Чисхолм — тот, что устраивал вечеринку. Тут слышу, кто-то меня зовет: «Ми-и-истер Стедман». Поворачиваюсь, а это Ольга Рипеску. Я вспомнил ее, как только увидел, и вспомнил, как зовут. Несколько лет назад я делал передачу о румынском балете. В основном, конечно, о прима-балерине, балетмейстере и менеджере, но кое с кем из молодых артистов, только что принятых в труппу, тоже разговаривал — эта девочка была среди них. Она осталась в труппе, и теперь уже сама прима-балерина. Узнала меня, хотя прошло столько времени.

— Фантастика!

Дэн не знал, как отнестись к этому комментарию, поэтому притворился, что не заметил.

— В американском посольстве на следующей неделе будет вечеринка, — продолжал он. — Я туда приглашен. Я мог бы добыть приглашение для тебя, если хочешь. Там обычно бывает полно хорошеньких девочек из всяких дипломатических и правительственных учреждений.

— Еврейских девочек?

— В основном.

— Ясно, — сказал Рой. — Ты хочешь, чтобы я познакомился с какими-нибудь еврейскими девочками.

— Судя по тому, что ты мне рассказывал, это было бы неплохо. Да, я хотел бы, чтобы ты познакомился с какими-нибудь еврейскими девочками и еврейскими мальчиками.

— Так я и думал. То есть, ты все еще пытаешься руководить моей жизнью, — с горечью сказал Рой.

— Не для этого ли существуют отцы? — сказал Дэн, пытаясь перевести все в шутку.

— Никто не имеет право вмешиваться в чужую жизнь. Я — личность, и я имею право жить, как я хочу. Я намерен сам выбирать себе друзей и жить по-своему. — В голосе Роя звучал гнев.

— Послушай, Рой, неужели мы должны ссориться при каждой встрече?

— Ты только не пытайся давить на меня, и все будет просто чудесно. Дело только в этом — не пытайся на меня давить. — Он встал из-за стола. — Слушай, уже поздно, а у меня завтра экзамен.

Вернувшись в номер, Дэн Стедман перебрал в уме прошедший вечер. Что происходит с этими молодыми людьми? Что им ни скажи, они все понимают по-своему. Как говорить с ними, чтобы они слушали и отвечали разумно, по-взрослому?

Он вспомнил строки из письма сестры из Барнардс-Кроссинга, которое получил только этим утром: «…хотя он провел здесь более шести лет, никогда не был особо популярен и не имеет никакой реальной поддержки в конгрегации, за исключением молодежи, в основном, подростков, которые, похоже, любят его — но права голоса в храме у них нет».

Он поискал в ящике стола предыдущее письмо, в котором она дала ему адрес рабби Смолла.

— Это книга о взглядах, о точке зрения израильтян — не правительственных чиновников или важных шишек, а людей с улицы — евреев и арабов, мужчин и женщин, молодых и старых. — Стедман оживился. — Понимаете, рабби, в разговоре с чиновником вы можете услышать только официальную точку зрения, уже изложенную в правительственных сообщениях для печати. Но если вам удастся разговорить обычных людей, вы получаете представление о политической ситуации, на которой основаны официальные новости.